Владимир Стасов - Две передвижные выставки в Одессе

В «Одесском вестнике» также помещен был очень сочувственный обзор выставки передвижников. Всего больше похвалены были: «Омут» Волкова, портрет профессора Влад. Соловьева — Крамского и «Больная» Поленова, а после них, портрет профессора Мечникова — Кузнецова, портреты профессора Менделеева и адвоката Спасовича — Ярошенко и «Гетманша» Бодаревского.

Не знаю, как отзывались об обеих передвижных выставках прочие одесские газеты, но и приведенные примеры кажутся мне очень значительными и интересными. Они свидетельствуют, что и провинция наша просыпается и растет в деле искусства, что ее понятия начинают развиваться. А главное, что она уже не желает более ничего принимать на веру, как другие указали, как принято, а старается действовать собственным умом и понятием. Явление в высшей степени, утешительное.

1886 г.

«ДВЕ ПЕРЕДВИЖНЫЕ ВЫСТАВКИ В ОДЕССЕ». Статья впервые опубликована в 1886 году («Новости и биржевая газета», 2 ноября, № 302).

Написана по поводу четырнадцатой выставки передвижников на основе информации из Одессы. Статья представляет значительный интерес. Она отражает те события, которые происходили в это время в жизни передвижников и в русском искусстве вообще.

Если на двенадцатой выставке Товарищества экспонировались такие замечательные полотна реалистического искусства, как «Не ждали», «Неутешное горе», портрет Стрепетовой работы Ярошенко, а на тринадцатой — такое произведение Репина, как «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», то на четырнадцатой выставке не было представлено каких-либо выдающихся картин, которые могли бы привлечь особое внимание. Указанным обстоятельством воспользовался консервативный лагерь. В печати появились толки о том, что. искусство передвижников теряет свое лицо и что, может быть, не мешало бы теперь Товариществу слиться с общей массой художников и с Академией. Подобные высказывания не были случайностью. В борьбе с Товариществом Академия в начале 1886 года пришла к выводу о необходимости организовать свои передвижные выставки, которые конкурировали бы с выставками Товарищества. Эта попытка не была первой. Еще в 1874 году под руководством Академии в целях борьбы с передвижниками было задумано организовать Общество выставок художественных произведений (см. статью «Художественные выставки 1879 г.» и комментарии к ней, т. 2). Общество после седьмой выставки прекратило свое существование. В начале 1886 года на страницах «Нового времени» появилось сообщение, что Академия будет устраивать свои передвижные выставки. Крамской по этому вопросу писал А. П. Боголюбову 21 февраля 1886 года: «…Что это такое начинается вообще? Что из сего может произойти, и какую роль следует играть Товариществу в будущем?.. История всегда обходится благополучно без помощи тех, кто не поймет своевременно, когда надо пойти с нею в ногу. В чем наша идея? И идея Товарищества? Что давало ему жизнь и силу? И чего не могли сломить ни сила власти, ни сила интриги, ни сила денег?» И Крамской отвечал: «А вот что: Товарищество действительно и искренно делало полезное общественное и, скажу больше, даже государственное дело… Мы, именно мы, доказали, что то, что мы делали, хорошо. По нашим следам приказано итти Академии. Эго большое утешение, — говорил Крамской, — но есть и опасность. Академия (как она есть) дела этого не сделает так, как нужно. Когда-то многие говорили:.Вот теперь пора и можно слиться с Академией». Я не думал этого. Но теперь я договариваю… «Пора». Но как и по какому поводу? «Это, конечно, грозит смертью и самому Товариществу, как таковому, но что до формы, когда живет дух? — продолжал Крамской. — „У нас есть еще живая душа, но на нее коварно посягают, будем мудры и спасем дело“. И он заключал: „Привьем Академии свою заразу, а там, что бог даст“ (I, 394–396).

Эта точка зрения Крамского не была случайной. В какой-то мере она отражала процесс расслоения Товарищества, который в начале 90-х годов приведет к тому, что в стены Академии войдет ряд передвижников (см. статью „Двадцатилетие передвижников“ и комментарии к ней, т. 3). Стасов не разделял этой позиции. И Крамской 16 июля, когда выставки были организованы, ставил вопрос перед Стасовым: „Скажите, какой резон остается у Товарищества для дальнейшего устройства обособленных передвижных выставок?.. Выставка наша и выставка академическая уже давно сравнялись… И в глазах нашего неразвитого общества, как на взгляд всякого из публики, одна выставка и другая почти равны. Что же будет в провинции? — заключал Крамской. — Уж, конечно, там еще менее могут разобраться, там мы будем просто конкуренты. Печально“ (I, 415). И как бы в ответ Крамскому на волнующие его вопросы, являвшиеся выражением не только его личных сомнений, но и мнений ряда других передвижников, Стасов следит за откликами на две параллельно открытые выставки (нахождение четырнадцатой выставки передвижников в Одессе совпало с пребыванием там передвижной выставки Академии), изучает отзывы критики и дает свою статью.

Комментируемая статья характерна также в том отношении, что со свойственным Стасову демократизмом он не игнорирует провинциальную печать и не отделяет ее от столичной, что было свойственно консервативной прессе, а наоборот, тщательно следит за ней, публикуя сводки критических высказываний в столичных газетах и журналах. Этот же прием борьбы с консервативной и реакционной критикой Стасов использовал в своем очерке „Тормозы нового русского искусства“ (см. т. 2).