Иван Уханов - Каменный пояс, 1974

Нетрудно представить себе, какой смелостью должен был обладать автор этой статьи, опубликованной в троицкой уездной газете! В условиях царизма да еще в период войны он в любой час мог быть схвачен охранкой и посажен в тюрьму без суда и следствия — по законам военного времени.

«Степь» критиковала городского голову Троицка; сообщала о тяжелых условиях жизни «инородцев»; писала о забастовках рабочих Кочкарских золотых приисков; скептически освещала деятельность государственных учреждений — и за все это преследовалась властями. Только одних денежных штрафов газета за первые семь лет своего существования уплатила более двух тысяч рублей — сумму по тому времени очень большую. Дело дошло до закрытия «Степи» — «за крамолу». Об этом Цвиллинг говорил в трех корреспонденциях, опубликованных летом 1915 года в екатеринбургской газете «Уральская жизнь».

Вскоре, однако, «Степь» была восстановлена и продолжала борьбу за культурный прогресс, за интересы трудового населения «забытого богом края». В сообщении «От редакции» говорилось: «Более трех месяцев тому назад бывший оренбургский губернатор г. Сухомлинов заставил нас замолчать. Но наше отношение ко всем… случайным колебаниям политической погоды остается прежним, прежней остается и наша программа служения общественности…»

И газета действительно продолжала служить прогрессу. В одной из передовых статей, рассказывая о бедственном положении беженцев, прибывших из западных областей России в оренбургские степи, Цвиллинг делал выводы: нужны профессиональные союзы квалифицированных рабочих.«Но, — подчеркнул он, — для существования таковых необходимы определенные политические гарантии, беспрепятственно допускающие свободу рабочего движения…»

Корреспонденции и фельетоны «Из записной книжки», как правило, носили критически-разоблачительный характер: о дороговизне, о казнокрадстве, о беженцах. В одной из таких корреспонденции Цвиллинг рассказал о совершенно диком факте: пьяный купец Нюнькин проиграл в карты дворянину Алдошкину свою жену на вес по 9 рублей 20 копеек за каждый пуд. При этом дворянин поставил условие, что долг купца он зачтет не больше как только за три пуда живого веса. Купец взвесил свою жену. Ее вес оказался 3 пуда 12 фунтов. Тогда дворянин потребовал остальной долг наличными деньгами. После этого разыгралась кровавая драка. Заключая заметку, Цвиллинг писал: «И если сдирание семи шкур с потребителя является характерным признаком «общественной» деятельности этих героев тыла, то приведенный выше случай продажи на вес жены как бы завершает собой картину вакханалии и разнузданности аршинного сословия…»

В апреле 1916 года Цвиллинг опубликовал корреспонденцию «Осадное положение», в которой писал об исключительно тяжелом положении прогрессивной печати России — о преследовании ее полицией и царской цензурой: «…провинциальная печать стонет под этим игом и ждет, когда, наконец, из недр архивов Таврического дворца (в нем заседала Государственная дума, — Прим. Б. М. ) будет извлечен законопроект о печати…»

В июне 1916 года Цвиллинг раскритиковал черносотенную «Троицкую газету». «Хороша дочь Аннушка, — хвалит мать да бабушка», — едко высмеял ее Самуил Моисеевич.

Газета разразилась гневной корреспонденцией. Автор распинался в ней об «идейности» и «патриотичности».

В ответ на это выступление «Троицкой газеты» (а она издавалась Троицким товариществом печати и купеческим обществом, ее редактором был некий М. В. Кремлев) Цвиллинг в статье «Идейность» («Степь», № 1086, 1916, 16 июня) писал: «Скинь мантильку, мой ангел! К чему так много позирования, когда вся «идейность» заключается в «мешке» господ-пайщиков «Троицкой газеты» и бесталанных ее вдохновителей?!.»

В начале 1916 года по Уралу совершил гастрольную поездку петроградский «лектор-просветитель» — «специалист по женским идеалам» некто Мураневич. Его лекция «Семья, женщина и школа», недалеко ушедшая от «идеалов» Домостроя, вызвала возмущение прогрессивно настроенных уральцев: первая лекция в Троицке закончилась составлением «протокола протеста», а вторая — провалилась из-за неявки слушателей. В Миассе лекция Мураневича не встретила одобрения, а в Челябинске — «свист звучал весьма явственно».

В резком фельетоне «Лекция по кулинарному искусству и куроводству», Цвиллинг писал: «Русскую женщину лекция господина Мураневича обидеть не может. Ибо разве можно обидеться на ворону за то, что она каркает… Мы твердо верим, что русская общественность в своем поступательном движении вперед несет освобождение русской женщине от многовекового мужского ига и готовит ей совершенно равное место в общественной и государственной жизни..»

Показательно, что фельетон Цвиллинга был подхвачен челябинской газетой «Голос Приуралья» и екатеринбургской «Уральской жизнью». Последняя трижды выступала, критикуя Мураневича, который «громит стремление женщины к освобождению, полноправию, возмущается тяготением женщины к общественной работе. Ба, да то идеалы прусского юнкерства! Знаменитые три «K» — Kinder, Küche, Kirche — детская, кухня, церковь!» Автор корреспонденции Н. Иванова подчеркнула, что «обетованная земля», в которую призывает г. Мураневич, лежит в прошлом, а прошлое никогда не возвращается…»

— Как вы думаете, отчего все меньше становится красивых людей? — спросил однажды Цвиллинг молодого литературного сотрудника Михаила Фабриканта.

— Я что-то не замечаю этого…

— Так, Миша, так. А вопрос этот занятный… Мне задала его одна здешняя дама… Интересный вопрос! Оч-чень инте-ресный!

Подумав, Цвиллинг добавил:

— Придется, видно, дать ответ этой даме через газету!..

В статье отмечалось, что современное общество с его тяжелейшими условиями жизни людей калечит и физически и духовно. «Что же будет дальше? — спрашивает Цвиллинг. — Должно ли безобразие окончательно похоронить красоту, и будущий человек должен ли рисоваться нам в виде чудовища с печатью всех преступлений и пороков на челе? Ответ на этот вопрос лежит все в той же плоскости. Современный строй не вечен!»

И далее, говоря о том, что на смену этому строю, при котором «человек человеку волк», придет более разумный строй, он проводит мысль о красоте новых человеческих взаимоотношений, обуславливающих такую красоту людей, «перед которой с восторгом преклонился бы и древний римлянин…»

Много лет спустя, накануне 50-летия Великого Октября, М. Л. Фабрикант (он теперь носит другую фамилию — Страховенко, — данную ему рабочими за успешную работу в области социального страхования) вспоминал, что философские выступления Цвиллинга в печати оказывали огромное воздействие на молодежь… нелишне заметить, что статья «Братья Карамазовы на экране», написанная в плане философско-психологических размышлений о творчестве Достоевского была в уральской прессе одной из первых.