Андрей Дашков - Наша фантастика, №3, 2001

Разумеется, не всякий меч, за рукоять которого можно взяться обеими руками, суть двуручник. Основных типов подлинно двуручных мечей минимум четыре, даже если не включать в их число переходный вариант типа «бастард». А включать его надо, потому что название некорректно, ибо это не «внебрачная помесь» простого меча с лордом-двуручником, а скорее исходный образец: лишенный ряда фамильных черт предок, доживший до времен потомков. Длина самого большого (но не самого тяжелого) из известных мне двуручных мечей — чуть более 196 сантиметров, в среднем же на 10–20 сантиметров короче. В руках я их держал, каюсь, считанные единицы, видел — несколько сотен, но данные имею о гораздо большем количестве.

Фотографию самого тяжелого двуручника (правда, с неправильной датой изготовления) читатели могут найти на семнадцатой странице скверной научпоп-фэнтези «Доспехи и оружие» издательства «Росмэн», серия «Очевидец». Там сказано, что весил этот меч 7 килограммов и, будучи слишком тяжел для боя, использовался исключительно как парадное оружие. Реально весит он все-таки немного меньше 7 килограммов (все равно это килограмма на два тяжелее, чем боевой), для боя, безусловно, пригоден слабо — скверный металл, минимальная проработка рабочих участков и явно прижизненный неухоженный вид; для парада, по тем же причинам, вообще не предназначен. Скорее всего, это — учебный образец, меч-тренажер. Потому он и утяжелен. А 20-килограммовые монстры появились уже в XIX веке. Эти декоративно-коллекционные экземпляры изготовлялись пронырливыми умельцами специально для тогдашних аналогов «новых русских», которых и в Европе хватало.

Ножен у двуручных мечей нет (хотя бывают «футляры», не прикрепленные к поясу или портупее). В ножнах носили разве что бастарды, а их огромными не назовешь. Впрочем, размер — вещь условная: большой бастард имел длину под 1,5 метра, маленький эспадон — немногим за 1,5 метра. Классический двуручный меч — это все же эспадон. Носили его «в голом виде» на плече или слева под мышкой, придерживая большим пальцем за специальное кольцо на рукояти. Из такого положения эспадон было очень легко перевести в боевую позицию: правой рукой — хват под крестовину, а левая тут же перехватывает за рукоять позади правой или за навершие.

Длина рукояти у эспадона редко превышала полметра, т. е. она была приблизительно втрое короче клинка. Впрочем, клинок за крестовиной специально притуплялся, иногда даже обтягивался кожей: это — риссадо, «пятка». Между ней и лезвиями — «усики» контргарда. Захватником контргард называть вряд ли можно: парировать удар он помогал хорошо, иногда сам предназначался для удара, а вот на заклинивание вражеского клинка был рассчитан редко, на перелом же — практически никогда. Заклинивание оружия осуществляли прежде всего кольцеобразные ловушки возле крестовины. Длина крестовины более 50 сантиметров встречалась в основном у коротких эспадонов, где именно перекрестье становилось главной «смысловой частью» оружия, позволяющей проводить атаки и задействовать эфес.

Таковы параметры двуручника. А как проходил бой с его использованием?

Прежде всего двуручный меч есть оружие скорее колюще-полосующее, чем рубящее. Вращать его по-памповски, как правило, не приходилось, а вот досылать в длинном выпаде, делать обводки, рассекать врагу бок или запястье на отдергивании — очень часто. Рубящие удары были крайне редки. Конечно, такой удар мог рассечь человека от макушки до аппендикса, мог расколоть даже латный доспех, особенно при удачном попадании в слабое место, но дистанция и темп боя препятствовали их широкому применению. В XVI веке (расцвет эспадонного фехтования), к примеру, дистанция была настолько велика, что, судя по ряду учебников, при схождении двух умелых бойцов вертикальный удар мог достать лишь ступню ноги противника, да и то если тот запоздал со сменой стойки. Кстати, «игра ног» в эспадонном фехтовании поистине виртуозна. Она вообще древнее клинковых защит — каковые, впрочем, эспадоном тоже осуществляются и преодолеваются виртуозно.

Положения эспадона в руках были очень многообразны, но редкостный рубящий удар по одиночному противнику наносился отвесно или, если в поперечном направлении, — строго в горизонтальной плоскости. По-самурайски, от левого плеча к правому бедру, эспадоном не рубили: у него была иная механика движений, другая инерция и сопротивление воздуха, он был много длиннее и тяжелее японской катаны. Впрочем, прорубаясь сквозь копейную стену, древки пик воин с эспадоном кроил под углом. В смертельной круговерти и неразберихе общевойскового боя доля рубящих ударов возрастала — как и для любого оружия: в таких условиях вообще растет доля «неклассических» приемов. Во всех других ситуациях если мы и видим бойца в широкой стойке, высоко возносящего над собой эспадон, — то имеется в виду скорее не размашистый удар, а смена позиции или «длинная» клинковая защита.

Каково же место таких меченосцев в отрядной схватке?

Некоторое количество всегда было сосредоточено в глубине пеших построений — на случай прорыва рядов врагом. Сопровождали они и командиров, являясь скорее не стражей (этот термин заставляет думать об оборонительной, церемониальной, а то и полицейской функции), а как бы отрядами командос. Ведь в тех условиях командир был не просто руководителем, а одним из самых активных участников сражения, вокруг которого были собраны наиболее умелые воины: со своей свитой он бросался в ключевые места схватки, развивая прорыв вражеской цепи или ликвидируя прорыв собственных боевых порядков противником…

Однако главную работу эспадон проделывал не в боевых рядах, а перед ними. Представьте: копьеносное построение, понемногу разгоняясь для таранного натиска, трусцой бежит на аналогичного противника — а с флангов, иногда даже перед фронтом рассыпным строем бегут отборные воины с эспадонами и в пехотных латах. Их задача — проделать брешь в пикинерском строю. Правда, перед вражеским строем бегут такие же «спецназовцы», так что иной раз меченосцам не удается добраться до вражеских рядов, иногда даже приходится отступить под защиту своих. Но если уж мечнику удается внедриться во вражескую линию, то он сносит несколько пик, порой добирается и до их владельцев, словом — разваливает первую шеренгу, словно шрапнельный заряд. Если он после этого не успел отойти на фланг, прежде чем вражеские ряды столкнулись, свои копейщики постараются его не задеть (они тоже отменно тренированы, так что даже сверхдлинную пику не просто держат перед собой, но и отслеживают цель), и ему придется рубиться в глубине вражеских рядов, ожидая, что пробитая им брешь вот-вот станет воротами для общего прорыва.