Андрей Дашков - Наша фантастика, №3, 2001

Потом, слава богу, Павлуша куда-то вбок свалился, и я встать смогла. Старуху бешеную навеки успокоила и к мучителю своему обернулась. Хотела местью насладиться…

Он еще жил, сволочь, и кое-что даже понимал. Надеюсь, страдал от бессилия полного. Я ему член его поганый отрезала и дождалась, пока Павлуша на глазах у меня кровью истек. Сразу легче мне стало, как только он дух испустил, клянусь, легче! Теперь, может, и покой найду, и мозги мои, от воспоминаний пылающие, чуток поостынут…

На пьяненьких дружков я патронов не пожалела — пристрелила из ихних же пушек. Потом по шалашикам прошлась, выводок свой собрала. Всех двенадцать человечков, как во сне. Кто в погребе заперт был, кого в загоне вместе со скотиной держали, а кого и на цепь посадили. Несладкая в лагере житуха — некоторых даже на огородиках с коноплей нагибали. Худые стали, бледненькие, глаза тусклые, взгляды затравленные. Даже голубоглазая поникла. Ну ничего, маленькие, все позади. Мамочка за вами вернулась!

Думала, они мною брезговать станут — после того, что из автобуса наблюдали. Нет, рады до чертиков, вцепились в штанины, снова хнычут, снова руки целовать тянутся. Да-а, когда подрастут, такого отношения от них не дождешься. У нас, у взрослых, какая-то гадость в душе заводится, сорняками зарастает клумба наша внутренняя — да так, что и цветов вскоре не видать…

Жестянка моя, к счастью, в лагере осталась; для рейда автобус — штука слишком приметная. Залила я бак, жратвы в мешки насобирала, патроны все, что нашла, в железный ящик сложила и под водительское сиденье спрятала. Автомат свой, правда, не надыбала — кто-то из лесных с собой прихватил, — но на первое время сойдут и пистолеты. Бульдозер облила бензином и подпалила, тачку атаманскую тоже. Всем хороша была дикобразина стальная — вот только места в ней лишь для двоих, а никак не для тринадцати. Заодно и шалаши подожгла. Надеюсь, сгорело логово бандитское дотла!

Выехала на дорогу и полетела, как птица из клетки, припевая от радости. Ничто больше не имело значения, кроме того мгновения, когда я ощутила себя свободной…

Я спустился вниз, на дно ущелья, и тут уж найти каверну не составило труда. Я ощущал подземные пустоты как раны под собственной кожей. А здесь пещера была такой огромной, что во мне будто образовалась водянка размером с дыню. К тому же удачно расположена, вход сверху прикрыт козырьком, со склонов не виден, а дорогу даже один человек может держать под прицелом и оборонять хоть целый месяц — лишь бы патронов хватило. Я был уверен, что ушлая девка и об этом позаботилась. Вдобавок ко всем имеющимся удобствам сюда доносился еле слышный шум горной речки.

Кто же поведал брюхатой про эту уютную норку? Может, тот старый пердун, который отказался от ее помощи? Она-то выглядела слишком молодой, чтобы самой успеть обзавестись надежными схронами. Оно ж ведь как: пока прыгаешь по жизни, молодой и здоровый, то мозгами насчет собственной старости и грядущей немощи не очень-то шевелишь. Вот и я когда-то дурня валял, пока не припекло…

Из осторожности я не стал сразу заходить в пещеру; достаточно того, что из нее перло горячим железом и бензиновым духом. Выходит, тут и будет моя вторая родина. Ночник-горец — это что-то новенькое! Своим расскажешь — со смеху подохнут.

В этот момент девка выскользнула из пещеры и, несмотря на громадное брюхо, двигалась плавно и бесшумно. Чуть не подловила меня на противоходе. Я замер, будто дохляк, и слился с мраком. Приняла меня тьма как родного, спрятала, поглотила. Баба прошла в двух шагах, но ничего не заметила. Мне нечасто приходится пользоваться этим приемом, однако он неизменно выручает ночника, когда не остается другого выхода…

Девка находилась так близко, что я чуял запах давно не мывшейся самки. У меня самого в эти мгновения не было даже запаха. Ничто не просачивалось наружу сквозь сомкнувшуюся вокруг тела раковину темноты.

Девка дошла до скалистого уступа и долго стояла на нем, глядя на дорогу и оставшуюся внизу долину. У меня была возможность спрятаться, но я предпочел наблюдать за нею. Я-то слишком хорошо понимал, каково это — знать, что рядом никого нет, и в то же время ощущать чужое присутствие. Подозрения явно не давали ей покоя, однако еще хуже, когда нет рациональных причин для тревоги. Тонкое это дело — заставить жертву барахтаться в трясине бессмыслицы и нарастающего страха. Тут важно не перегнуть палку. Но сейчас был другой случай.

Внезапно раздался долгий протяжный вой, от которого мороз продирал по коже. Совсем близко, может быть, рядом с тем местом, где я припарковал дохляка. Похоже на волка, но откуда, черт подери, здесь взялся волк?! Если с другой стороны хребта, из-за перевала, то кто послал его?

Это был хороший вопрос, не такой глупый, как могло показаться сперва. Интуиция нашептывала мне, что зверь появился не случайно. Сторож? Охотник? Во всяком случае, он был закрыт, надежно защищен, причем незнакомым мне способом. Работу ночника я узнал бы сразу. Чтобы взломать эту защиту, надо потратить силы и время, которых у меня оставалось в обрез.

Было отчего прийти в замешательство. Когда зверь подал голос, девка даже не дернулась. Вероятно, ей было известно больше, чем мне. Я видел ее силуэт на фоне звезд. И могу дать руку на отсечение, она смотрела на них и улыбалась. Да, вот именно об этом я всегда и мечтал: остаться один на один со свихнувшейся беременной бабой!

Меня же при одном взгляде вверх охватывало жгучее желание зарыться поглубже, чтоб не разлететься на куски и не забрызгать своим дерьмом эту жадную трясину. Когда я был еще ребенком и не мог заснуть, Масья часто повторяла то, чего я не понимал: «Время пожирает сны, сынок…» Я думал обмануть время, но как избежать бездонной пасти, разинутой вверху и грозящей поглотить меня целиком?..

Ну ладно, хватит этих соплей, а то еще захочется повыть на луну дуэтом с девкой — исполнить что-нибудь из ихнего бродяжьего репертуара. Я сопроводил ее обратно — аккуратно, не отделяясь от ее тени, хотя для нее было так темно, что она двигалась исключительно на ощупь. Бедняга! Иногда хотелось дунуть ей в самое ухо: «Куда прешь, курица слепая?!» Но я сдержался. Клиент и так дозревал на глазах.

Не торопите меня, я почти закончила. Остается совсем немного. Думала, что с меня хватит, однако еще пару гадостей заглотила — по самое «не хочу». Словно Меня нарочно испытывали, на прочность проверяли…

Однажды странного незнакомца встретила. На шоссе это было, в темный холодный полдень, под проливным дождем. Еду, кручу баранку, а детки мои от сырости дрожат, друг к дружке жмутся. Капли по крыше барабанят однообразно-усыпляюще, и у меня глаза слипаются. Пару раз чуть в кювете не оказалась…