Дмитрий Санин - Анатомия Атланта. В постели с Айн Рэнд

***

Мямля-братец обтяпывает свои коррупционные делишки. Он очень устал от безумных вечеринок с коррупционерами из ПЖИВ, где вытирают ноги о персидские ковры и стряхивают на них же сигарный пепел. Они с Плохими Дядями только что организовали новую Фирму Зла - в фирму вошли латиноамериканские коррупционеры, и фирма получит право на 20 лет управлять всей промышленностью народных государств Южного полушария. Через месяц аргентинцы объявят народное государство, совместо с чилийцами национализируют компанию Медного Олигарха - и, таким образом, вся медь будет их. Мямля-братец вложил в акции этой Фирмы Зла огромные деньги. Он устало бредёт, видит нищего, суёт ему первую попавшуюся бумажку, это оказывается сто баксов - но ему пофиг деньги. Нищему тоже пофиг, сколько ему дали, он не ценит денег. Это всё по-настоящему страшно и ужасает самого мямлю-братца - что даже если и он станет нищим, то всё равно останется равнодушен к деньгам. Это потому что они у него всегда были, вот он их и не ценит. (Помимо ужаса от своего безразличия к деньгам он мимоходом вспоминает произошедшие по вине нового Плана Объединения Железных Дорог события: банкротства, самоубийства, депрессию всей Северной Дакоты, убийство, совершённое сыном обанкротившегося владельца завода - и на закуску историю про то, как начальник закрытой станции в Канзасе, собиравшийся стать учёным, бросил всё и стал мойщиком посуды. Начальники станций, они всегда так - собираются стать учёными, а потом опа - только его и видели.) Разбитый мямля-братец бредёт к жене.

***

Дальше идёт тема жены мямли-братца - длинная история постепенного прозрения золушки, которая старается соответствовать достигнутым высоким стандартам, изучает этикет, но постоянно наталкивается на какие-то подозрительные детальки о своём великом муже. Там много высоких слов и разыгранного недоумения с уничижительными взглядами и семейными разборками, но вкратце - хотела девочка выйти замуж за делового альфа-самца, а оказалась женой нечистого на руку мямли-лузера, похваляющегося своими коррупционными связями в ПЖИВ и тем, как они ловко сейчас кинут Медного Олигарха. Самое ужасное - что этот жулик-и-вор мошенничает даже не ради денег (это было бы полбеды), а в силу внутренней гнилости и ничтожности (как и все твердящие о мадам-альтруизме). Лузер требует любви ради себя какой он есть - а девочка полагает, что это требование любви незаслуженное, не заработал он на любовь. Короче, история двух неспособных любить слепков сознания мадам-авторши, притом вовсю оперирующих словом «любовь» в обрамлении философского канцелярита - из которой истории мадам-авторшей делается философия, какая любовь более настоящая - бескорыстная «любовь» в исполнении омерзительного коррумпированного мямли-грабителя, требующего себе незаслуженного уважения и любви и постоянно твердящего о своём человеколюбии и бескорыстности - или любовь в исполнении девочки-искательницы деловых альфа-самцов, утверждавшей что она «любила», да не за того приняла, и на старуху бывает проруха, как говаривала польская красавица Инга Зайонц.

В конце концов жена мямли-братца догадывается поговорить с Героем-Другом-Детства, и тот ей всё объясняет. Она бросается к ЛС просить прощения за то, что плохо о ней думала. И происходит между ними примирительная беседа, как всегда, до ужаса дидактическая, в которой мадам устами ЛС обвиняет, обличает и проповедует. «Блаблабла, милая девочка, вот тебе моя многабукв, а меня ненавидят за то, что я справедливая. Плохие Дяди обзывают меня лютой и бесчувственной - но на самом деле я справедлива, раз не питаю к ним спонтанных, не вызванных рассудком, незаслуженных чувств.» И вообще, поучает ЛС, справедливость - противоположность благотворительности. У жены мямли-братца от слова «справедливость» случается просветление - она всё поняла. И читатель тоже всё понял - «альтруисты» несправедливы, а «атланты», соответственно, справедливы. Вот оно что, Михалыч. (Вообще справедливость - штука многогранная. И отнюдь не тем, кто богатеет, присваивая прибавочный продукт, рассуждать о своей справедливости. Опять же забавно: справедливы ли обвинения Плохих Дядь в лютости Лютой Сестры? Таки справедливы - ибо эта дамочка ведёт себя совершенно как мороженая рыба, и нетрудно посчитать с помощью поиска буквосочетания «улыб», сколько раз она улыбается по сравнению с другими персонажами (притом если и улыбается, то обычно насмешливо, печально, с горьким удовлетворением или угрожающе - и лишь считанные разы радостно)).

Дальше идёт совсем уж возвышенная философская беседа в стиле «Диалогов» Платона (или в стиле «Поучения Шри Кришны его ученику Арджуне перед битвой на поле Курукшетра»). «Как стать настоящей, незамутнённой ТП, подобно тебе, неисковерканной этим ужасным миром?» - смиренно вопрошает жена мямли-братца. «Для этого есть Главное Правило ТП, которому я неукоснительно следую», - ответствует ЛС. - «Не ставить ничего - ничего! - выше суждений своего разума. Пока ты ещё дурочка-дурочкой - но лишь возомни себя умнее всех, а свой ум совершенным инструментом - и ты с лёгкостью сможешь превзойти сожжение Коперника, достигнуть высших стрелок осциллографа и иных кочегаров тепловозов!» «О, спасибо, я долгие годы искала ответ - а теперь внезапно всё поняла и достигла просветления!» «Внимай, ибо это чувство есть самое благородное и высшее на свете.» «Впервые за много месяцев во мне зажглась надежда! А то я совсем извелась, стала даже подозревать, не являюсь ли я, случаем, всего лишь персонажем глупого дамского романа и не оттого ли вокруг такой безнадёжный бред происходит…» Окрылённая надеждой ученица уходит, такая хрупкая-беззащитная. Мямля-братец видит её приход домой, и, распсиховавшись, шваркает об стену старинной вазой венецианского стекла - и наслаждается от мысли, что миллионы семей живут так, что могли бы год прожить на стоимость этой вазы.

Но напрасно окрылялась надеждой жена мямли-братца - в итоге всё заканчивается плохо, она вскоре самоубивается, ибо законы дамского романа неумолимы.

***

Мадам-авторша сурово мстит маловеру-читателю за эту смерть, послав в него сразу несколько отравленных стрелок осциллографа.

Для начала она описывает совершенно удивительную историю с обрывом медного телеграфного провода на калифорнийском участке ж/д концерна. Мало того что мадам-авторша не подозревает, что телеграфная проволока делается из стали - так она ещё в поэтичных деталях живописует, как переслужившая свой срок медная проволока висела-висела, провисала-провисала, и наконец оборвалась от накопившейся водяной капли (не ветер её доконал, не птица, не вибрация от проезжающих поездов - а капелька дождя. Медную проволоку, ага, которая типа так обветшала - это ж сколько столетий она так висела, спрашивается?) Далее мадам описывает муки местного филиала ж/д концерна, неспособного починить этот обрыв: медь в ужасном дефиците (сказываются объединённые усилия Медного Олигарха и Плохих Дядь), последние остатки остродефицитной медной проволоки спёр завскладом и толканул теневым делягам, которых покрывает коррумпированный чиновник в Вашингтоне. В филиале все боятся взяться за ремонт этого обрыва: ответственность сразу ляжет на инициативного, и провал, соответственно, тоже. В итоге некий мелкий работник звонит ЛС в НЙ из телефона-автомата, за свой счёт - сообщает о беде, и ЛС принимает Чертовски Умное Решение перебросить последние запасы медной проволоки из филиала в Монтане - ибо калифорнийская ветка важнее, там ведь возят последние остатки добываемой нефти. (Что можно починить обрыв множеством иных способов, а не только полной заменой проволоки, мадам-авторша и не подозревает - не атланчье это дело, она же писательница, ёпта, высокоинтеллектуальная специалистка по топ-менеджменту железных дорог и сталелитейной промышленности, а не быдломонтёр неразумный; её дело поучать, а не в деталях разбираться).