Андрей Ранчин - Перекличка Камен. Филологические этюды

Крепс М. О поэзии Иосифа Бродского. Ann Arbor, 1984. С. 165–166.

Ничипоров И.Б. Марина Цветаева в зеркале посвященных ей стихов (Поэты-современники) // На путях к постижению Марины Цветаевой: Девятая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9–12 октября 2001 года): Сб. докладов. М., 2002. С. 210, здесь же примеры.

См. данные в кн.: Словарь поэтического языка Марины Цветаевой: В 4 т. / Составители: И.Ю. Белякова, И.П. Оловянникова, О.Г. Ревзина. М., 1998. Т. 2. Д – Л. С. 379–381, 417–418.

Покровский Н.В. Церковная археология в связи с историею христианского искусства. Пг., 1916. С. 157.

Мусин А.Е. Milites Christi Древней Руси: Воинская культура русского Средневековья в контексте религиозного менталитета. СПб., 2005.С. 321.

Издание церковнославянского текста по одной из древнейших рукописей: Служба Воздвиженью Креста Косьмы Маюмского / Подгот. текста, пер. и коммент. Т.В. Ткачевой // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 2. XI–XII века. С. 480–491.

Настольная книга священнослужителя. Изд. 2-е. М., 1992. Т. 1. С. 455–456.

См. об этом: Ранчин А.М. Вертоград златословный: Древнерусская книжность в интерпретациях, разборах и комментариях. М., 2007. (Новое литературное обозрение. Серия «Научная библиотека»). С. 44–50; Гладкова О.В. О славяно-русской агиографии: Очерки. М., 2008. С. 112–115.

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире: Опыт комплексного исследования. М., 2009. С. 107–109.

Успенский Б.А. Крест и круг: Из истории христианской символики. М., 2006. С. 249–250.

См. об этом подробнее: Там же. С. 232–233 след.

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире. С. 109.

Цветаева родилась в день памяти апостола Иоанна Богослова, 26 сентября старого стиля, и осмысляла это совпадение как исполненное глубокого смысла; церковный праздник ассоциировался для нее с кустообразным деревом – с любимой рябиной: «Красною кистью / Рябина зажглась. / Падали листья, / Я родилась. // Спорили сотни / Колоколов. / День был субботний: / Иоанн Богослов» («Красною кистью…» [I; 273]). В церковном календаре память апостола Иоанна Богослова соседствует с праздником Воздвижения (14 сентября старого стиля), поэтому Цветаева могла быть к символике Воздвиженской службы особенно внимательна.

Ограничусь одним произвольно подобранным примером. В поэме Андрея Белого «Христос воскрес» есть строки «Исходит огромными розами / Прорастающий Крест!». – Белый Андрей. Стихотворения и поэмы. Т. 2. С. 18. Но, конечно, между двумя образами общего немного: цветаевский куст – несомненно, не цветок, как роза, а древовидное растение, что следует хотя бы из противопоставления куста пням и из упоминания о его мощи.

О символике деревьев у Цветаевой см.: Ревзина О.Г. Деревья в поэтическом мире Цветаевой // Ревзина О.Г. Безмерная Цветаева: Опыт системного описания поэтического идиолекта. М., 2009. С. 45–55; см. также: Ревзина О.Г. Цикл «Куст» и поэма «Автобус» // Ревзина О.Г. Безмерна Цветаева: Опыт системного анализа поэтического идиолекта. С. 220–225.

По-видимому, впервые на этот прообраз цветаевского куста указала Л.В. Зубова, она привела примеры прямого отождествления куста и Неопалимой купины (в финале «Поэмы Лестницы», в стихотворении «Ударило в виноградник…»); см.: Зубова Л.В. Язык поэзии Марины Цветаевой. С. 115. В позднейших научных работах и эссе, посвященных Цветаевой, параллель между кустом из цветаевской двойчатки и Неопалимой купиной встречается неоднократно; см., например: Малинская М. «Гетто избранничеств…». М., 2001. С. 267–268; Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой. С. 421. Тем не менее соотнесенность цветаевского образа и Неопалимой купины не стала предметом развернутого анализа.

Ср. анализ примеров (рябина, трактуемая поэтом именно как куст, а не как дерево, – «своего рода символ цветаевского “я”», «дерево-куст» бузина, барбарис) в кн.: Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой. С. 85–87. Характеризуя цветаевские растения как «чертовы», С. Ельницкая проявляет односторонность: тот же красный цвет ягод рябины и бузины может иметь не демоническую природу, а христианский смысл, ассоциируясь с кровью Христовой. Ср., например: «Бузина казнена, казнена! / Бузина – целый сад залила / Кровью юных и кровью чистых, / Кровью веточек огнекислых – / Величайшей из всех кровей: / Кровью сердца – твоей, моей…» («Бузина» [II; 296–297]) или: «Рябину / Рубили / Зорькою. / Рябина – / Судьбина / Горькая. <���…> Рябина! / Судьбина / Русская» («Рябину…» [II; 324]). Во втором стихотворении горькая судьбина России, которой уподоблена рябина, явно наделена ассоциациями с крестными страданиями Христа.

Хольтхузен Г.Э. Райнер Мария Рильке, сам свидетельствующий о себе и о своей жизни (с приложением фотодокументов и иллюстраций) / Пер. с нем. Челябинск, 1998. С. 340.

Полный православный богословский энциклопедический словарь. СПб., [б. г.]. Т. 2. Стб. 1501.

Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. С иллюстр. Издание наследников А.П. Лопухина. Стокгольм, 1987. Т. 1. (Репринтное воспроизв. изд.: Пб., 1904). С. 282.

Белый Андрей . Стихотворения и поэмы. Т. 1. С. 333.

Зубова Л.В. Язык поэзии Марины Цветаевой. С. 114.

Шевеленко И. Литературный путь Цветаевой. С. 424.

Там же. С. 421.

Там же. С. 420.

Лютова С. Марина Цветаева и Максимилиан Волошин: Эстетика смыслообразования. М., 2004. С. 16.

Цветаева М. Неизданное: Сводные тетради. М., 1997. С. 380.

Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой. С. 81.

У Цветаевой спорадически встречаются примеры крайне резкого отрицания христианской дихотомии души и тела и утверждение ценности именно телесного: «Виденья райские с усмешкой провожая, / Одна в кругу невинно-строгих дев, / Я буду петь, земная и чужая, / Земной напев!» («В раю» [I; 123]), «<���…> Паром в дыру ушла / Пресловутая ересь вздорная, / Именуемая душа. / Христианская немочь бледная! / Пар. Припарками обложить! / Да ее никогда и не было! / Было тело, хотело жить!» («Поэма Конца» ([III; 42]), «На труп и призрак – неделим! / Не отдадим тебя за дым / Кадил» («Напрасно глазом – как гвоздем…» из двойчатки «Надгробие» [II; 325]). Однако они являются лишь одним из полюсов в мотивной структуре ее поэзии – поэзии, которая в культурном отношении все равно принадлежит христианской традиции.