Андрей Ранчин - Перекличка Камен. Филологические этюды

Я никак не могу согласиться с мнением Л. Данилкина, утверждающего, что «даже ради двойного гонорара неутомимому Б. Акунину не стоило печатать два наспех спроворенных романа. Нужно было хотя бы свести их в один, который просто за счет размашисто выписанной интриги мог бы выглядеть вполне прилично – как последняя «Пелагия». Жалко, на самом деле, что все так получилось» ( Данилкин Л. Любовница смерти // http://www.Afisha.ru. – Москва – Книги. Опубликовано: 04.07.2001).

Написано в 2003 г.

Борис Акунин: «Я беру классику, вбрасываю туда труп и делаю из это-го детектив». Интервью Т. Хмельницкой // Мир новостей. 2003. 1 июля. № 27 (497). С. 29.

Григорий Чхартишвили: «“Б. Акунин” позволил мне жить так, как хотелось». Интервью Ольге Кабановой («Известия», 22 декабря 2003 г.). На вопросы журналистки «– Верите ли Вы сами, что “Алмазная колесница” может быть последним Вашим детективным романом? И в Вашей ли власти закончить проект “Б. Акунин” и совершить литературное самоубийство?» автор «Алмазной колесницы» ответил, как обычно, уклончиво: «– Ну, при чем тут самоубийство? Я просто хочу взять отпуск. Я честно отработал беллетристическую пятилетку и, согласно Конституции, имею право на отдых. Мне нужно набраться новых впечатлений и новых сил, чтобы выйти на качественно иной уровень. Или понять, что это у меня не получится, – и тогда, наверное, сменить жанр».

Марк Липовецкий рассматривает «акунинский» проект как пример постмодернистской стратегии и как показательный случай «массовизации» русского литературного постмодерна. – Липовецкий М. ПМС (постмодернизм сегодня) // Знамя. 2002. № 5.

Интервью Анне Вербиевой («Независимая газета», 23 декабря 1999 г.).

Шкловский В. Новелла тайн // Шкловский В. О теории прозы. М., 1929. С. 25–42; ср.: Щеглов Ю.К. К описанию структуры детективной новеллы // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты – Тема – Приемы – Текст. М., 1996. С. 103–104.

Интервью Бориса Акунина Анне Вербиевой («Независимая газета», 23 декабря 1999 г.).

Чудинова Е. Смерть Статуи Ахиллеса. Критика творчества Б. Акунина ( http://www.chudinova.com.ru/id14_8.html).

Варламов А. Стерилизатор // Литературная газета. 2001. 17–23 января. № 3 (5818).

Басинский П. Штиль в стакане воды. Борис Акунин: pro et contra // Литературная газета. 2001. 23–29 мая. № 21 (5834).

Ср. замечание С. Дубина, справедливо усматривающего в «японскости» Эраста Петровича дань жанру, а не идеологии: «Фандорин, в принципе, не многим менее героев Бушкова или Незнанского подходит под образ противостоящего жестокому миру “крутого мужика” с самурайским кодексом чести» ( Дубин С. Детектив, который не боится быть чтивом. [Рец. на книгу «Особые поручения»] // Новое литературное обозрение. 2000. № 41. С. 413).

С. Дубин точно подметил, что акунинский проект адресован читателям разного культурного уровня одновременно. Можно смело добавить – и разных идеологических пристрастий. Мнение Павла Басинского об адресации создателя Фандорина и Пелагии исключительно к «заклятым либералам» (которые будто бы его только и читают всласть) не подтверждается грандиозным успехом акунинских романов: такое число «идеологизированных» читателей в нашем Отечестве еще попробуй найди!

Басинский П. Космополит супротив инородца (31 декабря 2003 г.) ( http://www.russ.ru/krug/kniga/20031231_pb.html).

Имя Мыльникова – по-видимому, предмет комической игры. В переводе с греческого оно означает «благовоинственный»; στρατιο (‘воинственный’) – эпитет Зевса как бога войны и воинства. Акунинский же персонаж неизменно терпит неудачи и поражения в преследовании неуловимого японского шпиона.

О «либеральных» обвинениях в адрес Бориса Акунина и об их несправедливости подробно писал М. Трофименков (Дело Акунина // Новая русская книга. 2000. № 4). Автор точно отметил, что «Коронация…» – анти-«Сибирскiй цирюльникъ», но меру акунинского «либерализма», по-моему, немного преувеличил.

Сергей Костырко (Самоидентификация в «блевотном дискурсе», 27 января 2004 г. // http://www.russ.ru/culture/literature/20040127_sk.html) в реплике по поводу заметки Павла Басинского в «Русском журнале» указал на неприемлемость идеологического критерия при оценке и интерпретации художественных текстов. Впрочем, представляется, что его позиция тоже уязвима. С одной стороны, С. Костырко абсолютизирует противопоставление культуры (и изящной словесности) и идеологии (зависимость от идеологии, хотя и не прямая, есть даже в «высокой» литературе!). С другой же стороны, несимпатичную ему литературу «нового соцреализма» (адептом коей он называет Басинского) критик судит все-таки именно как идеолог, как «либерал».

Между прочим, дневник Коломбины напоминает реальный известный дневник почти того же времени, принадлежащий Марии Башкирцевой. За это наблюдение я признателен А.А. Блокиной. Искренняя и глубоко индивидуальная пафосность и экзальтированность дневника Башкирцевой, получившего известность в культуре Серебряного века, превращается в штамп в тексте Коломбины. Недолгая любовь Маши Мироновой – Коломбины к Пете (он же пушкинский Петр Гринев и символистский Пьеро) проецируется на любовь Марии Башкирцевой к графу Пьетро Антонелли. Слова, коими Башкирцева повествует об охлаждении к Пьетро («Я отбыла свой срок и теперь свободна… до новой “мобилизации”. Наверное, я смогу полюбить лишь того, кто заденет мое самолюбие, польстит моему тщеславию»; «Итак, вы видите – я вовсе не любила Пьетро! Я даже не была влюблена. Потом я была совсем близка к тому, чтобы полюбить… Но вы знаете, каким ужасным разочарованием это кончилось» – Башкирцева М. Дневник. М., 1999. С. 220, 270), Коломбина добросовестно «переписывает» в свой дневник.

При этом Грин становится жертвой сложной словесной игры, которую ведет с ним сам Борис Акунин. Себя железный террорист видит или хочет видеть «светло-серым», как дамасская сталь, хотя и обнаруживает с неудовольствием проступающую сентиментальную голубизну. Однако его партийная кличка-псевдоним (усеченная фамилия народовольца Гриневецкого) по-английски (green) означает «зеленый». Цвет, не предусмотренный в этико-психологической палитре знаменитого террориста – по крайней мере в применении к себе самому. На отечественном жаргоне, на языке фарцовщиков, «грины» (то есть «зеленые») – американские доллары. А в расхожем современном представлении террористы борются не за идею, а за длинный-предлинный бакс. Так образ рыцаря террора Грина, преломляясь в кривом зеркале нашего времени, превращается в зловещего наемного убийцу. Сам Грин об этих махинациях сочинителя, конечно, не ведает, хотя «Грин знал, что его кличка по-английски значит “зеленый” <���…>». Ну, так он до самого конца не подозревал и о провокации Пожарского, совершавшего грязные убийства чистыми руками пламенных революционеров – и самого Грина в первую очередь.