Виссарион Белинский - Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский…

Однако ж нам хотелось бы дать какое-нибудь понятие о его новом произведении: оно стоит, чтобы о нем поговорить побольше, но мы все-таки боимся, что не сумеем хорошенько сделать этого. Однако ж хоть как-нибудь…

Гиппогриф мой взвевал пыль преданий; не останавливаясь, проехал я Хиера-Залу Белистана; взглянул на бюст Александра Великого… Необыкновенное сходство с Наполеоном!

В Тире г. Вельтман увидел Пифию; она взглянула на него молча, сладостно – и скрылась за занавесом.

Неправда ли, что Пифия прекрасна, что в нее можно влюбиться? Г-н Вельтман так и сделал – и сделал хорошо. Ему оставалось только похитить ее; но как похитить Пифию?.. Да, это хоть кого так поставило бы в тупик, но г. Вельтман недолго думал; он сказал самому себе:

Я так и сделал. Ошибаются историки, которые похищение юной Пифии приписывают фессалийцу Ификрату.

Невозможно пересказать всех приключений г. Вельтмана. Он познакомился с Филиппом Аминтовичем, отцом Александра Филипповича Македонского; с его супругою Олимпиею, или Василисою (не помню ее отчества, а справиться не имею времени), с Аристотелем Никомаховичем, воспитателем Александра Македонского. Дочь Олимпии, Фессалину, взял на воспитание сам г. Вельтман. Он видел, как рос Александр, сопровождал его в походах, был с ним в Вавилоне и уже в этом городе, получив из дому нежную записочку в стихах, расстался с всемирным завоевателем и возвратился к нам, в Москву.

Похитив Пифию, г. Вельтман пустился в путь, но принужден был оставить ее у пелазгов, которые жили на перепутии двух дорог, из которых одна вела в Латыны, а другая в Словены. Перебравшись чрез Карпатский хребет, он очутился в садах Одубешти и пил там превосходное вино, которое подкрепило его силы после путешествия в областях Эреба; но, желая возвратиться на родину, он отправился на станцию, чтоб взять почтовых лошадей. «Ди Граве Кай», – вскричал он по-молдавански. «Пожалуйте подорожную», – отвечал ему «капитан-де-почт» по-русски. Нос, глаза, усы, одежда и трубка в зубах доказывали, что этот «капитан-де-почт» был или молдаван, или грек, или по крайней мере римлянин. Г-н Вельтман рассердился на него за требование подорожной, махнул рукою – и скуфия полетела с головы «капитан-де-почт».

– Вот тебе и подорожная!

– Как вы смеете драться? – вскричал он, потеряв равновесие и папуши. – Я благородный, я Калимерос!

– Будь ты хоть Кали-еспера-сас, мне все равно.

– Нет, я не Кали-еспера-сас, а Калимерос! Вот извольте посмотреть сами.

И «капитан-де-почт» достал из кованного сундука почтовый лист бумаги, на котором было написано: «Get enfant est ne d'une des plus illustres tiges; qu'il soit nommee Alexandre Kalimeros» [1].

«Что это значит? – думал я, рассматривая черты «капитана-де-почт»; – как он похож на бюст Александра Великого, который я видел в сирийском храме, а бюст Александра Великого похож… о, это должно исследовать!»

– Не нужно лошадей! – вскричал я. – Я отправляюсь в глубокую древность исследовать, действительно ли ты Калимерос!

– Заплатите прежде за бесчестье! – вскричал «капитан-де-почт», догоняя меня… Но я уже был за тридевять земель в тридесятом царстве.

«И это потомок великого человека! – думал я, пробираясь в Македонию; – о, справедлива немецкая пословица, что счастье глюк, а несчастье упглюк!»

Итак – грек, «капитан-де-почт», носил фамилию Калимерос и был похож лицом на бюст Александра Великого, виденный г. Вельтманом в сирийском храме, – ergo [2], и Александр Великий должен был прозываться Калимеросом. Потом: известно, что Наполеон происходит от одной греческой фамилии, переселившейся в Италию по падении византийской империи, что эта фамилия носила имя Калимеросов и что греческое «Калимерос» было переведено на италиянский слово в слово чрез – «Buona-parte», что значит добрая участь; ergo, Наполеон есть потомок Александра Македонского. Какая чудная генеалогия! По крайней мере чудная в том отношении, что доставляет нам неожиданное удовольствие познакомиться с Наполеоном еще прежде знакомства с его пращуром Александром Филипповичем…

Сначала роман г. Вельтмана удивил нас немного; мы думали: как можно тратить свое время на такие, конечно, очень милые, но вместе с тем и бесплодные вещицы? Это тем страннее, что талант г. Вельтмана годился бы на что-нибудь подельнее и посущественнее… Что это такое? сказка не сказка, роман не роман, а если и роман, то совсем не исторический, а разве этимологический, потому что все действующие лица помешаны на этимологическом производстве слов; неужели г. Вельтман захотел быть изобретателем особенного рода романов – этимологических!..

Но после мы поняли все: это не роман, а тонкая, злая сатира на исторических мистиков и отчаянных этимологистов. Вот доказательство: г. Вельтман доказывает, разумеется, шутя, что Омир происходит от слова «по миру», потому что творец Илиады был слепой старик и ходил по миру!.. У греков г. Вельтман нашел и варенины, и кадки, и бочонки, и все, что вы можете найти в московском Охотном ряду… Очевидно, что это шутка!..

Но эта шутка написана мило, остро, увлекательно, очаровательно; читая ее, и не видишь, как перевертываются листы, и только с досадою замечаешь, что близок конец. Итак, читатель, который хочет только позабавиться и имеет для этого свободное время, может смело взяться за новый роман г. Вельтмана.

«Этот ребенок принадлежит к одному из самых знаменитых родов – да зовется он Александром Калимеросом» (франц.). – Ред.

следовательно (лат.). – Ред.

Псевдоним А. Ф. Вельтмана.

Имеются в виду персонажи произведений Вельтмана «Странник» (чч. I–III. M., 1831–1832). «Кощей бессмертный, былина старого времени» (чч. I–III. M., 1833), «Святославич, вражий питомец. Диво времен красного Солнца Владимира» (чч. I–II. М., 1835).

Речь идет о произведениях: «Беглец, повесть в стихах» (М., 1831) и «Муромские леса, повесть в стихах» (М., 1831).

Выражение из сказки И. Дмитриева «Воздушные башни» («Для сказки и того довольно, // Что слушают ее без скуки, добровольно»).