Виссарион Белинский - Петербургская литература

Новые журналы теперь также принадлежат исключительно Петербургу, – как новые идеи и направления всегда принадлежали Москве. Но до 1834-го года Петербург был беден и журналами, тогда как Москва была центром журнальной деятельности [27]. Впрочем, ее упадок в Москве очень понятен. Москва умеет мыслить и понимать, но за дело браться она не мастерица, – по крайней мере в литературной сфере. Многие с насмешкою говорят об аккуратности, с какою выходят в положенное время книжки петербургских журналов; но как бы ни смеялись над этим, а это все-таки – не порок, а достоинство. В продолжение каждого полугодия выдавать вдруг и первые книжки за этот год и последние книжки за прошлый, а иногда (что нередко случалось в Москве) и предпрошлый год, – это ни на что не похоже. И между тем в Москве не было ни одного журнала, который бы издавался аккуратно [28]. Причина этого та, что москвичи до сих пор верны допетровской старине и любят все делать и на авось и с прохладою. Они не привыкли еще думать, что и в деле литературы есть своя житейская, чернорабочая, практическая сторона, без знания которой и на идеях недалеко уедешь, и которая требует своего рода таланта. В Москве журналы издавались – как бы сказать? – как-то патриархально. Плата за сотрудничество и за статьи там считалась чем-то странным, исключительным, даже несовместным с достоинством литературной культуры, – хотя подобное рыцарское убеждение нисколько не мешало издателям пользоваться доходами от их изданий. В Москве издавался старейший и, до 1825-го года, лучший русский журнал – «Вестник Европы», основанный Карамзиным в 1802-м году, который после Карамзина издавался Жуковским, то вместе, то попеременно с Каченовским, а потом совершенно перешедший в руки последнего. Но самое цветущее время московской журналистики было от 1825 до 1830-го года включительно: в этом году прекратилось вдруг несколько изданий – «Вестник Европы», «Московский вестник», «Атеней», «Галатея», чтобы воскреснуть с 1831-го года под именем «Телескопа». Но хотя этот журнал и соединил в себе труды почти всех лиц, участвовавших в тех четырех журналах, однако он не умел, как бы мог, овладеть вниманием публики, число его подписчиков не переходило за заветную черту одной тысячи, и потом он медленно исчах [29]. Впрочем, самый лучший журнал того времени – «Московский телеграф», славившийся, между прочим, и огромным числом подписчиков, никогда не имел их более тысячи пятисот, а большею частию держался на тысяче двухстах. Все эти журналы издавались в небольших форматах и довольно тщедушными книгами. Наконец Петербург почувствовал, что настало его время. Он понял, что, кроме таланта, в журналистике великую двигательную силу составляют материальные средства и что если деньги не родят таланта, то заставляют его быть трудолюбивее, обеспечивая его положение, избавляя его от необходимости прибегать к средствам существования вне литературной деятельности. Подобная мысль могла родиться только в Петербурге и всего менее в Москве. Понявши, что в России еще не настало время для журналов, которые могли бы держаться исключительно своим направлением, привлекая к себе массу людей, разделяющих его образ мыслей, «Библиотека для чтения» решилась, во-первых, соединить в себе труды по возможности всех более или менее известных литераторов, а во-вторых, угодить вкусу и потребностям самой разнохарактерной публики. Для этого она решилась выходить толстою книгою раз в месяц и энциклопедическое разнообразие содержания принять за основу своего существования. Оказалось, что она не ошиблась в своих расчетах, что доказали пять тысяч подписчиков в первый год ее издания. Хотя время и доказало потом, что несоединимого внутренне нельзя соединить внешним образом, и хотя в последующие годы ее издания число ее подписчиков против первого года было меньше, однако журнал этот тем не менее стал твердою ногою. С тех пор журнал, имеющий меньше тысячи подписчиков и прежде считавшийся богатым, почти лишился возможности существовать. С тех пор, с открытием тайны успеха, основанного на материальных средствах, даже и мысль и движение перешла в петербургские журналы, в ущерб московским.

«Библиотека для чтения» – журнал, насквозь проникнутый петербургским гением, совершенно противоположным московскому. Как в московских журналах царствовал энтузиазм и идеальность, так в «Библиотеке для чтения» явился дух положительности, иронии и насмешки, конечно, над такими предметами, над которыми шутить никому не запрещено, но которые тем не менее заслуживают уважения. Впрочем, это шуточное направление оказало свою пользу, как противодействие детскому и неосновательному идеализму и энтузиазму, который и при умеренности бывает смешон, а в крайностях просто невыносим. Крайности всегда излечиваются крайностями же.

Как бы то ни было, появление «Библиотеки для чтения» имело огромное влияние не только на русскую журналистику, но и вообще на русскую литературу. Мы помним, как при появлении этого журнала многие литераторы были скандализированы тем, что он платит своим сотрудникам за каждую строку, и платит хорошо, следовательно, принося выгоды своему владельцу, дает средства существования многим людям, работающим для него постоянно. Мы теперь так далеки от этого детского воззрения на так называемую торговлю в литературе, что с трудом понимаем, как оно могло существовать когда-нибудь [30]. Торгаш-литератор, готовый писать и за и против чего ни наймут его, всегда будет торгашом, так же как литератор с убеждением никогда не изменит ему ради денег.

сказал Пушкин [31]. Если б на рынках говядина и хлеб, а в магазинах сукно и другие товары отдавались всем из чести – тогда можно было бы и писать в журналах не из денег, а из чести. Байрон не писал в журналах, не был торгашом, не продавал своего вдохновения, а за рукописи своих сочинений получал, тем не менее огромные суммы.

Вообще, из всего этого видно одно и то же: именно что как Петербург, так и Москва, каждый из этих городов имеет свое значение и свою важность в России, которые обнаружатся яснее, когда железная дорога соединит обе столицы. Великое дело – железная дорога: широкий путь для цивилизации, просвещения и образованности… А между тем она прежде всего дело коммерческое, порождение расчета и денег… [32]

Впервые – в книге «Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов, под редакциею Н. Некрасова, ч. II», СПб., 1845, с. 143–168 (ц. р. 2 января 1845 г.; вып. в свет 1 июля). Подпись: В. Б. Авторство – ПссБ, т. IX, с. II.

Статья «Петербургская литература» развивает ту общую сравнительную характеристику двух столиц, которую содержала статья «Петербург и Москва», переводя это сопоставление в план характеристики литературной жизни в них. Как и в статье об Александрийском театре, это сопоставление проходит с учетом различных сторон общественного явления; там применительно к театру рассматривается проблема отношений публики, с одной стороны, и репертуара и стиля актерского исполнения, с другой; здесь, применительно к литературе, проблема отношений читающей публики и писателей, литераторов, журналистов.