Виссарион Белинский - Петербургская литература

Выражения: петербургская литература, московская литература совсем не так неуместны и произвольны, как обыкновенно думают те, которые признают только русскую литературу. Конечно, нет спора, что такие писатели, как Ломоносов, Державин, Фонвизин, Карамзин, Дмитриев, Крылов, Батюшков, Жуковский, Пушкин, Грибоедов, Лермонтов, Гоголь, принадлежат России, а отнюдь не Петербургу и не Москве, и должны называться русскими, а не петербургскими или московскими писателями. Прошло уже то время, когда обе наши столицы считались между собою писателями, каждая усиливаясь присвоить себе знаменитого писателя, и когда Москва печатно доказывала, что такой-то поэт воспитывался в ней, а Петербург отвечал, что этот поэт родился и провел в нем большую часть своей жизни. Что за вздор! И. А. Крылов по преимуществу гражданин Петербурга, русского города, основанного на немецкой земле и наполовину наполненного немцами и преисполненного иноземными обычаями; а между тем укажите на другого писателя, который бы и родился, и вырос, и жил, и умер в Москве, и больше Крылова был бы народен, больше Крылова был бы русский писатель. Все другие писатели, по большей части, равно принадлежат и Петербургу и Москве: один родился в Петербурге, но воспитывался в Москве, другой жил и писал и в Петербурге и в Москве; многие, родившись и проведя детство в провинции, окончательно воспитывались, жили и писали то в Петербурге, то в Москве. Лермонтов, например, родился и провел свое детство в Пензенской губернии; потом учился в Московском университете и, не окончив в нем курса наук, перешел в Петербург, в Школу гвардейских подпрапорщиков [1]. Пушкин родился в Псковской губернии, воспитывался в Петербурге и жил большею частию в нем же; но это не метало ему ни знать, ни любить «родной Москвы», как называл он ее [2].

Со всем тем нельзя не признать, что и на великих писателей имеет влияние исключительное гражданство той или другой столицы. Поэт, который более сжился бы с нравами московскими и менее был бы гражданином Петербурга, чем Пушкин, или не написал бы «Онегина», или написал бы его иначе. Многие из замечательнейших пьес Гоголя показывают, что этот писатель провел в Петербурге одну из самых свежих и впечатлительных эпох своей жизни. Печать Петербурга видна на большей части его произведений, не в том, конечно, смысле, чтоб он Петербургу обязан был своею манерою писать, но в том смысле, что он Петербургу обязан многими типами созданных им характеров. Такие пьесы, как «Невский проспект», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Шинель», «Женитьба», «Утро делового человека», «Разъезд», могли быть написаны не только человеком с огромным талантом и гениальным взглядом на вещи, но и человеком, который при этом знает Петербург не понаслышке. Вообще жизнь в Петербурге много способствует развитию юмористического и сатирического направления великих талантов. «Горе от ума» хотя и посвящено изображению Москвы, однако могло быть написано опять-таки петербургским человеком. Скажем более: даже в жестком, холодно безотрадном и страстно ироническом колорите поэзии Лермонтова мы видим признак того, что лучшие годы поэта были проведены в Петербурге. Если бы эти писатели провели большую часть своей жизни, особенно свою молодость в Москве, можно не без основания предположить, что в их произведениях было бы больше мягкости и спокойствия, больше положительных, нежели отрицательных элементов, а по тому самому меньше глубины и силы. Здесь опять является во всей своей резкости разница обеих столиц и их противоположное значение.

Если преимущественное гражданство того или другого города может иметь такое влияние на произведения великих талантов, которых назначение быть представителями национального духа, – то из произведений талантов обыкновенных еще более видно, к какому из двух городов принадлежат эти таланты. В этом отношении существование петербургской и московской литературы еще менее подвержено сомнению, нежели существование русской литературы. Литературу какого-нибудь народа должно искать не в одних только произведениях великих талантов, но и в общей ежедневной производительности всех ее великих талантов, это итог литературы, чистый приход ее, за вычетом расхода, последний результат ее внутренних процессов. Мир журналистики обыкновенно почти ничего не представляет для таких итогов, потому что все произведения необыкновенных талантов, помещаемые в журналах, потом издаются особо, а все остальное в журналах имеет интерес современный, следовательно, относительный. И однако ж это нисколько не отрицает влияния журналов на ход общественного образования и просвещения, а следовательно, и их важности. И потому журналистика составляет важную сторону всякой литературы. Обыкновенные таланты, часто столь неважные в глазах потомства, весьма важны для своих современников: они имеют на них большое влияние, потому что служат посредниками между толпою и гениальными писателями, приближая новые идеи, порождаемые великими писателями, к понятию масс.

С этой точки зрения на литературу вообще, разница между петербургскою и московскою литературою довольно велика.

В статье «Александрийский театр» [3]мы старались показать, чем отличается театральная петербургская публика от театральной московской публики: почти то же различие существует и между читающею публикою в обеих столицах. В Петербурге вообще читают больше, чем в Москве, так же как и в театр ходят больше, чем в Москве. В смысле общественного прогресса в этом отношении преимущество остается за Петербургом; но искусству и литературе, особенно в настоящее время, от этого выгоды не много. В Петербурге все читают. Мы не имеем нужды объяснять, что мы разумеем под словом все: кому не известно, что Петербург весь состоит из служащего народа, за которым неслужащих не видно, следовательно, Петербург весь состоит из людей «образованных». И в самом деле, трудно было бы найти в Петербурге человека, который, нося фрак и умея читать по-русски, не читал бы, например, «Северной пчелы» и «Репертуара» [4]. В Москве не так: там одни ровно ничего не читают (за исключением «Прибавлений к «Московским ведомостям»« [5]и разве, чтобы уж не даром платить за них деньги, – передних статей) [6], а другие все читают. Число первых огромно, громадно в сравнении с числом вторых. Зато между последними в Москве очень много людей, которые знают, что и для чего читают они, и которые чтением занимаются, как делом. В Петербурге чтение – образованный обычай, плод цивилизации. Кому не известно, что в Европе газеты составляют необходимость каждого грамотного человека и что эта необходимость проистекает из публичности, составляющей основу европейской жизни? Но кому также не известно, что в Европе – читать газеты совсем не значит заниматься чтением? Там читают газеты, чтобы каждый день узнать, что делается на божьем свете, как у нас читают газеты, чтоб знать о производствах и подрядах [7].