Николай Добролюбов - О трезвости в России. Сочинение Сергея Шипова

Брошюрка г. Шипова написана под влиянием первых известий о распространении трезвости. Считаем нужным сказать о ней несколько слов, в дополнение к статье о том же предмете, помещенной в нынешней же книжке «Современника». Мы придаем делу трезвости большое значение потому, что здесь выказалась в русском народе гораздо большая твердость духа и гораздо меньшая степень приверженности к сивухе, чем обыкновенно предполагали. Но мы вовсе не видели здесь идиллической картины, которую, по мнению некоторых, намерены были представить нашим взорам крестьяне, долженствовавшие прогнать вино с лица земли навеки, по внутреннему убеждению в его вреде для чистоты нравов. Расходясь несколько в точке зрения с нашим знаменитым экономистом г. Вернадским {1}, мы смотрели на распространение трезвости как на явление, имеющее чисто экономический характер, а отнюдь не сентиментально-романтический. Поэтому мы не возмущались даже тем, что мужики штрафуют и наказывают тех, кто нарушает обет, – против чего, как известно, г. Вернадский протестовал, дорожа не отказом мужиков от водки, а «нравственным побуждением к самоусовершенствованию», руководившим будто бы крестьян в этом случае. Столь моральная экономия привела г. Вернадского к убеждению, что дело трезвости будет унижено, ежели оно будет поддерживаться не внутренним, глубоким сознанием, а каким-нибудь внешним вмешательством. Вследствие того «Экономический указатель» (№ 22) премудро объявил, что «трезвость очень похвальна и ей препятствовать не следует, но в то же время – личность человека священна, и потому делать какие-нибудь обязательные постановления относительно трезвости – безнравственно». Оставалось только прибавить воззвание: «О вы, благородные последователи теории laissez faire! [1]Устройте так, чтобы трезвость распространялась сама собою, и соедините ваши благонамеренные усилия для того, чтобы не было на этот счет никаких обязательных мирских приговоров, стесняющих и насилующих свободную волю человека!» И благородные последователи почтенного экономиста принялись бы с усердием за дело, и если бы благодаря их усилиям ни одного общества трезвости не образовалось, они бы прославили свои подвиги на пользу народной нравственности: им ведь «дорог не самый акт отказа от вина», а, главное, нравственность, нравственность чтобы была сохранена!..

Факты уже опровергли отчасти морально-идиллические мечты и опасения экономистов. Народ, вынудивши у откупа уступку, снова стал пить, находя, что водка, собственно, – ничего, беда еще не очень большая, а настоящая беда в том, когда она плоха и дорога, когда для того, чтоб душу отвести, надо целовальнику армяк, и шапку, и топор, и телегу заложить, да когда водка такова, что от нее только одурь берет, как от отравы какой… Вот чего не мог вынесть народ, вот для чего он отказался от водки. По последним известиям, откупщики принуждены были во многих местах спустить цену водки до трех рублей. Первый пример подан был, если не ошибаемся, пермским откупом, и только что цену спустили, – через месяц же оказалось, что потребление вина удвоилось. Не ясно ли: с уничтожением причины уничтожается следствие…

Явление это должно особенно неприятно поразить людей, занятых исключительно моральной стороной дела. К числу таких людей принадлежит и г. Шипов, уверяющий, что не только пьянство, но просто рюмка водки – ужасно безнравственна и вместе с тем гибельна для здоровья. Но мы думаем, что он вдается в большую крайность, не разобравши хорошенько настоящего положения дела. Мы не станем с ним спорить об отвлеченной нравственности и гигиене, но обратим внимание на его мнение по отношению к русскому мужику. Он приписывает водке все бедствия русской жизни, и особенно – бедность мужиков. Но не раз уже приводим был у нас афоризм Либиха, на которого ссылается и сам г. Шипов, – что «вообще не бедность есть следствие пьянства, а пьянство – следствие бедности». {2}Если б г. Шипов припомнил этот афоризм, он бы, конечно, совершенно иначе написал те страницы, в которых доказывает, что русскому мужику вовсе не нужна водка. Он говорит, например, что, по суровости нашего климата, мужику, часто бывающему на холоде, нужно согреться, но для этого есть много средств, кроме водки: обильная пища всякого рода, в особенности жирная, богатая углеродом, баня и пр. Справедливо; но в том-то и дело, что у мужика нет «обильной пищи, особенно жирной, богатой углеродом». Да и не одно это – теплая одежда, хорошее помещение, достаточный и своевременный сон – тоже могли бы сделать ненужным согревание водкой… Но где же взять этих благ бедняку, на котором лежит столько различных обязанностей и повинностей и которого труд так дешев, что никак не может обеспечить ему безбедного и ровного существования? Говорят: «находит же он деньги на водку; лучше бы их употребить на улучшение своего быта». Да ведь это хорошо со стороны рассуждать человеку, у которого весь годовой бюджет так прекрасно распределен, который имеет в виду постоянное и свободное получение достаточного количества денег и у которого вследствие того все может катиться как по маслу. Бедняк-крестьянин не может так ровно устроить свою жизнь. Даже если он зажиточен, и тут его может каждую минуту сломить самая пустая случайность. Не говоря о неурожае, скотском падеже и тому подобных случайностях хозяйства, – его положение может расстроить немилость старосты, гнев барина, наезд станового, – какое-нибудь мертвое тело, оказавшееся близ его огорода, проезд его по лесу во время тайной порубки, совершавшейся там неизвестными людьми… Эти нравственные причины, препятствуя ровному течению жизни, постоянно и производят то безрасчетное, разгульное расположение, в котором человек говорит: «Ну их всех!.. Хоть день, да мой, а там что будет, то будет!..» А что же уж говорить о том, когда нравственная тяжесть гнетет человека, обремененного еще и физического нуждою! Тут почти нет другого выхода, как затопить свою тоску в вине… Об этом-то и не хотят рассудить люди, приписывающие пьянству – и бедность, и разврат, и даже хворость значительной части нашего населения из низшего класса. Без сомнения, пьянство – и ведет к преступлениям, и расслабляет, и разоряет человека; но напрасно г. Шипов полагает, что стоит только прекратить пьянство, и бедности, болезней и преступлений не будет. Напрасно он воображает, что злу можно помочь теми средствами, какие он предлагает: «продажею водки только в городах, и то не во многих местах, по высокой цене, и даже, наконец, в одних аптеках, – и постановлением строгих законов против пьянства, так чтобы наказывалась всякая нетрезвость, как гнусный порок, обществу вредный, хотя бы притом и не было совершено никакого другого проступка». Все это может иметь успех только в таком случае, если и все другие условия быта низших классов будут изменены в пользу их материального благосостояния. Пьянство есть