Внутренний СССР - Медный всадник — Это ВАМ не Медный змий...

Он оглушен

Был шумом внутренней тревоги.

Другими словами, еврейство постоянно находится в стрессовом состоянии.

О причинах стрессов в библейской цивилизации до и после изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени следует поговорить особо. Чтобы видеть, а тем более адекватно описать в некоторых лексических формах будущее, необходимо понимать подлинное место своей эпохи в глобальном историческом процессе, а также хорошо осознавать присутствие в ней устойчивых при смене поколений тенденций.

Первая половина XIX столетия (период появление “Медного Всадника”) — начало эпохи, так называемых буржуазно-демократических революций, а основная, уже хорошо проявившаяся к этому времени тенденция, — бездумное стремление некой общности к глобальной концентрации производительных сил посредством ростовщичества в соответствии с доктриной “Второзакония-Исаии”. Пушкин, с его способностью видеть общий ход вещей, в принципе не мог пройти мимо информации, связанной с подобной тенденцией глобального уровня значимости. Для понимания проблемы на уровне обыденного сознания его отношение к ростовщичеству выражено в “Скупом рыцаре”; в завуалированном, на уровне второго смыслового ряда — в “Медном Всаднике”.

В рамках данной работы для нас важно понять, что в обоих произведениях выведены персонажи, чья практическая деятельность и связанное с нею психическое состояние, в какой-то мере касаются каждого.

Назовем информацию, относящуюся к процессам, непосредственно или опосредованно затрагивающим жизнь каждого , вне зависимости от желания индивида, — “царской” и попытаемся проанализировать её роль в жизнедеятельности как отдельных личностей, так и общества в целом.

Многократное обновление прикладных знаний и навыков в профессиональной деятельности и в домашнем быту на протяжении жизни одного поколения вследствие изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени — это только одна сторона дела, объективно проявляющаяся в статистике жизни общества. Вторая сторона дела состоит в том, что изменилась не только скорость обновления общественно необходимых прикладных знаний и навыков, но и “ширина” тематического спектра информации, с которой сталкивается в повседневности каждый из множества индивидов, в принципе обладающий свободой воли и иными возможностями свободного человека, но в силу особенностей воспитания и культуры ограничивающего себя в том или ином виде рабства, свойственном нынешней цивилизации.

Вне зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек, ныне он сталкивается с информацией, непосредственно не относящейся к его профессиональной деятельности, но образующей информационный фон, на котором протекает его профессиональная деятельность и жизнь как его самого, так и его семьи.

В прошлом, в условиях сословно-кастового строя общественной жизни, к пахарям или ремесленникам, в совокупности составлявшим подавляющее большинство населения, не приходила повседневно “царская информация”; а если когда и приходила, то они не различали её в общем информационном потоке и она оставалась для них как бы невидимой; увидев же её — в силу узости кругозора — не могли понять её общественного значения; но даже поняв, малочисленные понявшие из простонародья редко могли осуществить общественно значимое управленческое действие [65]просто в силу незнатности своего происхождения, лишавшего их мнение авторитета в глазах правящей “благородной элиты”.

С другой стороны и соответственно общему для всех отношению к жизни также и государственно-правящая “элита” Запада в подавляющем большинстве случаев была свободна от необходимости вникать в рассмотрение существа и последствий принятия тех или иных решений, основанных на применении технологий, ставших традиционными, а тем более технико-технологических нововведений [66], считая это “не царским делом”, а «частными делами их подданных», в которые им вникать унизительно и скучно; либо же «частным делом» своих должников, что свойственно для МЕЖДУнародной ростовщической ветхозаветно-талмудической “аристократии”, правящей посредством [67]финансовой удавки обществами и государствами, на основе узурпации кредита и счетоводства, составляющих суть банковского дела.

С крушением сословно-кастового строя на Западе психология невмешательства государства и ростовщической банковской системы в частную жизнь и частнопредпринимательскую деятельность сохранилась точно также, как сохранилась и психология невмешательства в дела государственности простого обывателя, полагающего, что все свои обязательства по отношению к государственности он исполнил заплатив налоги и приняв участие в формально демократических процедурах, существующих на Западе, как и всё прочее в рабском ошейнике ссудного процента.

Но если до торжества буржуазно-демократических революций такого рода психология господствовала молчаливо, то за время развития западного капитализма она нашла свое теоретическое выражение: в наиболее общем виде — в философии индивидуализма, а в более узком прагматическом варианте — в разного рода псевдоэкономических теориях о свободе частного предпринимательства, свободе торговли и якобы способности “свободного” рынка регулировать в жизни общества всё и вся без какого-либо целеполагания и управления со стороны думающих людей.

Но все теории без исключения — только выражение строя психики и соответствующей ему нравственности. В зависимости от нравственности и строя психики, на основе одних и тех же фактов, разум человека способен развернуть взаимно исключающие одна другие теории и доктрины.

Буржуазно-демократические революции и последующее общественное устройство жизни западных обществ психологически были обусловлены разумом, активным в носителях животного строя психики, господствовавшего на Западе. И соответственно порожденные животным строем психики буржуазно-демократические революции изменили общественное устройство так, что при новой системе внутриобщественных отношений в условиях технико-технологического прогресса обрел поле деятельности и активизировался разум множества индивидов, которые получили возможность доступа к информации, ранее закрытой сословно-клановыми границами, предопределявшими как профессию и социальное положение, так и прежде неизменные в течение всей жизни человека информационные потоки — “воды”, в которых он жил. Но новая система внутриобщественных отношений, возникшая в результате буржуазно-демократических революций, вовсе не изменила прежде господствовавшего на Западе нечеловечного строя психики (численно преобладают животный и зомби).