Сергей Семанов - Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки

Уже на основе имеющихся достоверных материалов можно четко определить, что главной составляющей для Андропова была «внутренняя линия». Вот эту сторону мы и попытаемся рассмотреть, тем паче что «наследство» Юрия Владимировича отчетливо видно во всех делах (не делишках!) «перестроек» и «реформ».

Гербом наших спецслужб – до и после Андропова – стали щит и меч, весьма стройный символ, хоть и суровый. А в Отдельном корпусе жандармов Российской империи в символах числился также платок, коим надлежало утирать слезы вдовам и сиротам. Тоже выразительно, хоть и несколько сентиментально для чекистов. Ну, а Андропов?..

Его подчиненные отражали щитом выпады врагов и мечом наносили им разящие удары. А вот их шеф во внутреннем кармане своего гражданского пиджака держал платок. Ну, слез он никому не вытирал, не таков был человек. Он просто тайно кое-кому из клиентов своего ведомства сочувствовал. И платочек приберегал исключительно для них. Теперь о том можно судить вполне доказательно.

Прежде всего осветим вопрос о борьбе Брежнева—Суслова—Пономарева со своими противниками-сталинистами, так сказать, второго поколения.

Брежнев, деятель, в общем-то, мягкий, отнюдь не жесток, как Сталин, и не крут, как Хрущев. Но он был честолюбив и цепко держался за власть. Группа умеренных сталинистов была в верхушке Власти многочисленной и занимала важные посты: Г. Воронов (РСФСР), К. Мазуров (зампред Совмина), П. Машеров (Белоруссия), Д. Полянский (зампред Совмина), самый решительный из них А. Шелепин. Заметим, что центральных партийных постов они не занимали, что и решило дело. Плюс помощь Андропова.

Добавим кое-что из личного опыта. Со второй половины 60-х годов стало складываться русское национальное возрождение. В Москве сплетничали тогда, что нам-де помогают Полянский, Шелепин и другие. Это совершенно неверно, никто из «старых молодогвардейцев» не только с этими персонами, но и их служащими не встречался. Все они оказались не политиками, а просто партаппаратчиками. Они не имели опоры в обществе и проиграли.

Но все же не сразу. Во второй половине 60-х годов в советском руководстве происходила напряженная, хотя и довольно мирная, борьба за власть. Правящая группа Брежнева—Суслова—Пономарева держала курс на «разрядку» и сближение с Западом, а внутри страны искала опоры у нерусских сил. Тонкими, невидимыми нитями (через Симонова, Кожевникова, Черноуцана, многих иных) эта ведущая группа была связана с кругом либерально-еврейской интеллигенции, а по старым коминтерновским связям – еще дальше и глубже. Ей оказывала сопротивление группа Шелепина—Мазурова—Полянского, которые в общем придерживались умеренной сталинской линии: никакой связи с молодыми русскими патриотами не установила.

Опыт и связи противников были слишком уж неравны, чтобы противостояние могло длиться долго. Решающие события произошли в 67-м: шелепинского Семичастного сменил на посту главы Госбезопасности бывший подчиненный Пономарева Андропов, а ключевой пост столичного градоначальника Егорычева, сторонника твердого курса, заместил «никакой» Гришин. Победа брежневско-сусловской группы была, однако, еще неполной, на среднем уровне засело много деятельных сталинистов, слабоватое верховное руководство не могло с ними так уж сразу управиться. Окончательно все решилось в течение 1969 года, в 90-летие Сталина. Год начался с резкого выпада шелепинских сторонников: появилась в «Коммунисте» статья явно просталинского толка, с выпадами в адрес либеральных идеологов, среди подписавших значилось несколько работников ЦК и один из помощников Брежнева Голиков. Верхушечные сталинисты получили поддержку со стороны «своего» фланга: в середине же года появился в «Октябре» боевой роман Кочетова, критика «разрядки» и сближения с Западом была там последовательной и удивительно смелой. Однако у Кочетова не имелось свежей положительной идеи, а от русского возрождения он резко и враждебно отмежевался (роман был столь скандальным, что его не издали отдельной книгой, это сделали только в Минске – Машеров был последовательный противник «разрядки» и борец с «сионизмом», в конце концов он доигрался). К концу года готовились уже к изданию сочинения Сталина и многое прочее, но… ничего не вышло, сусловские люди пересилили.

Они все же были мастера высокого градуса, поэтому нанесли своим профанам-соперникам удар страшной силы, а главное – с неожиданной стороны. В том же 69-м в тихой Финляндии международный лазутчик, советский гражданин, бывший зэк и мелкий фарцовщик в юности, некий Виктор Луи передал западным издательствам «мемуары Хрущева». Документ, как показало время, был в целом подлинным, но хорошо и целенаправленно отредактирован. Основная нехитрая идея «мемуаров» – разоблачение негуманного Сталина, но особенно – его антисемитизма (то, что простоватый Никита сам был грубым антисемитом, редакторов не смущало). Мировая «прогрессивная общественность» стала на дыбы: как! в Советском Союзе собираются вновь возвысить этого негодяя и антисемита?! Ясное дело, многие руководители западных компартий, а также все «прогрессивные деятели» доложили в ведомство Пономарева свое негодование. Пришлось, так сказать, согласиться с «прогрессивным общественным мнением» и реабилитацию Сталина отложить.

Нет никаких сомнений, что ведомство Андропова сыграло в этой пикантной истории некоторую роль. Ясно, что исполнителями были его профессионалы, а сам он еще не всем там овладел. Но ясно, что он этому никак не противился. Он был выдвиженцем Брежнева и попасть под начало шелепинских людей никак уж не хотел.

1969 год закончился, к несчастью для Шелепина и его сторонников, жалкой статейкой в «Правде», опрокинувшей все надежды сталинистов. В начале 70-го сусловцы извергли из своей среды двух сталинистов, занимавших ключевые посты в идеологии: зав пропагандой ЦК Степакова и председателя Госкомиздата Михайлова, а также кое-кого помельче. Все. Шелепин, Полянский и Мазуров еще ходили на заседания Политбюро, но жизнь текла уже мимо них. Вся власть в стране сосредоточилась в двух родственных центрах: Брежнева с его помощниками и Суслова—Пономарева (жены всех троих были одного происхождения).

Невидимый, но исключительно важный этот переворот оказал немедленное и очень сильное влияние на текущую идеологическую обстановку. Укрепившейся правящей группе уже не нужна стала шумная антисоветская оппозиция: как всякое общественное движение, оно могло привести Бог знает куда. Принимаются внешне жесткие меры: снят Твардовский, убраны из журнала наиболее воинственные либералы, утишается задиристая «Юность», этот бастион еврейской молодежи. Более того: резко придавили полулегальное «демократическое движение», теперь не нужна была «пражская весна» в Москве, власть находилась в надежных руках. Наиболее непримиримых диссидентов выслали в Париж, Иерусалим и Калифорнию, чтобы они тут не мутили воду своим честолюбивым нетерпением. Наконец, евреям разрешили широкий и по сути ничем не ограниченный выезд за рубеж: клапан недовольства с этой стороны был открыт полностью.