Сергей Семанов - Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки

Конечно, как в этом убедится читатель, был он человеком неглубоким, никак на Канта и Гегеля не тянул, об Андропове ничего впечатляющего не сказал, но именно потому мемуарный отрывок его и интересен. Каковы были тогда партийные философы и партийные идеологи, такова была и верхушка тогдашней Коммунистической партии. Воспоминательный отрывок Афанасьева интересен именно точкой зрения среднего партаппаратчика, которую он и высказал, будучи именно таким типажом. Ничего-то он в происходящих событиях глубинно не понимал, хотя был человеком русским, коренным, с Урала, из рабочей, семьи, мне доводилось с ним не раз беседовать, он все четко понимал, включая и еврейское окружение Брежнева (об Андропове мы, естественно, не говорили), но… глубинного понимания вопросов политики у него не было. Что отчетливо видно из приводимого отрывка его мемуаров.

«Ю.В. Андропов, заступив на пост Генсека 12 ноября 1982 года, вызвал меня к себе. Войдя в кабинет, я прямо спросил: «Юрий Владимирович! Остаюсь в «Правде» или искать другую работу?» Он столь же прямо ответил: «Работайте. Вы нужны «Правде», а «Правда» нужна вам».

На нашу встречу отводилось 30 минут. Проговорили же около двух часов. Дважды приносили кофе со знаменитыми кремлевскими баранками – большими, легкими и необычайно вкусными. Юрий Владимирович пил томатный сок.

Четкий график работы Ю.В. (так называли его в ЦК) был нарушен. В приемной ждали министры и другие крупные деятели. Из себя выходил Андрей Андреевич Громыко, легендарный и грозный министр иностранных дел, член Политбюро. А мы все говорили и говорили. О газете, о печати в целом, о положении в стране, которое он оценил как крайне тревожное. Его особенно беспокоили неурядицы в экономике, упадок трудовой дисциплины, коррупция, которая, как он сказал, зацепила и часть правящей верхушки. Тревожило Андропова состояние национальных отношений, о которых он, бывший шеф КГБ, знал куда больше, чем кто-либо другой. Заняться этими отношениями он так и не успел. Поинтересовался Юрий Владимирович и моим мнением о целом ряде людей, главным образом о руководителях газет и журналов. Сожалел о том, что в силу недостатка времени не может серьезно заняться средствами массовой информации, которые он называл четвертой властью (первые три – законодательная, исполнительная и судебная). Ю.В. обратил внимание на мой спортивный вид, спросил, какими видами спорта занимаюсь. Слегка удивился, что я квалифицированный водный лыжник, президент Всесоюзной федерации воднолыжного спорта. Посочувствовал, когда я сказал ему, что на водных лыжах покалечился больше, чем на войне: дважды ломал руки, четыре раза – ребра, а в 1979 году сломал позвоночник.

Говорили мы и о предстоящей в 1984 году Олимпиаде в Лос-Анджелесе. Он посчитал неразумным бойкот Московской Олимпиады 1980 года американцами, сказав, что мы такой глупости не допустим и направим свою команду в Америку.

К сожалению, его желание не сбылось. 9 февраля 1984 года Ю.В. Андропова не стало. К власти пришел К.У. Черненко, который внешнеполитическими делами не занимался и отдал их на откуп Громыко. А этот не любил Америку. В результате советские спортсмены на Олимпиаду не полетели. Большая трагедия для спортсменов, готовившихся не один год к самому большому и славному празднику спорта.

Андропов был человеком высокой культуры. Он прекрасно знал литературу, писал в молодости хорошие стихи. Мог наизусть читать произведения классиков.

Кстати, со стихами Андропова была связана любопытная история. Во времена правления Брежнева тогдашний первый секретарь комсомола Тяжельников разыскал в родном городе Генсека Днепродзержинске многотиражную газету «Знамя Дзержинки». В ней в 1935 году была напечатана заметка о студенте металлургического института Брежневе с красноречивым заголовком: «Имя его – большевик». «Я не могу себе представить, – писал автор заметки, – откуда у этого человека столько энергии и трудоспособности. До последнего месяца он работал директором вечернего металлургического рабфака. Нагрузка большая и тяжелая. Он же учится в нашем институте. Он же – лучший группарторг… И он же лучше всех на курсе защитил свой дипломный проект…

Уйдя на производство, молодой инженер Леонид Брежнев обещал дать многое. И он даст… Потому что он выкован из крепкого материала».

Заметка получила «второе рождение»: обошла всю центральную и местную печать. Генсек был доволен, а Тяжельников получил должность заведующего Отделом пропаганды ЦК партии.

С избранием Андропова на пост Генсека Тяжельников усердно занялся поиском стихов нового лидера в Карелии, где Андропов начинал свою партийную карьеру и баловался стишатами. Узнав об этом, Ю.В. рассердился и быстренько отправил Тяжельникова послом в Румынию. Терпеть не мог Андропов подхалимов и угодников. Мудрость, порядочность, осторожность, здравомыслие – таковы присущие ему высокие человеческие качества.

И еще было у него уважение к людям труда, к рабочим, ко всем тем, кто честно живет на свою зарплату. Он «придумал» дешевую водку, которую любители питья, а в России их немало, любовно прозвали «андроповкой». Стоила она на полтинник дешевле, чем «Столичная» или «Московская». Благодарные потребители «андроповки» с теплым юмором расшифровали слово «водка» аж в двух вариантах. Первый – «Вот Он Добрый Какой Андропов». Второй – «Вот Она Доброта Коммуниста Андропова».

Генсек пытался навести порядок в нашем полухаотическом хозяйстве, укрепить трудовую дисциплину. Благое намерение! Но методы, которые применялись в этом отношении, были, мягко говоря, не очень красивыми. Суть вот в чем. По всей Москве рассеялись сотни, а может быть, и тысячи контролеров, ревизоров для того, чтобы проверять, кто в рабочее время стоит в магазинах, смотрит кино, приводит себя в порядок в парикмахерской и т.д. Сограждан буквально отлавливали. Понятно, что это унизительно и оскорбительно для человека».

Вот так вспоминал об Андропове главный редактор газеты, которую основал Владимир Ильич Ленин в 1912 году. Тогда и долгие годы позже она, эта газета, имела грандиозное влияние, но уже при своем главном редакторе Афанасьеве ее политическое воздействие на советское общество существенным образом упало. Произошло это, разумеется, от крупных социальных причин, но не обошлось и без пресловутой «роли личности в истории». Афанасьев был типичным отпрыском застойной эпохи, хотя вовсе не худшим из своих коллег по ЦК КПСС. Он был в душе либералом и чурался жестких мер. А без них, как показала история, порядок в стране невозможно было навести. И не навели его.

Любопытно привести оценку, данную Андропову известным историком, в прошлом советским «диссидентом» Роем Медведевым. Политический путь того был весьма извилистым, с шестидесятых годов всячески выступал против тогдашнего партийно-государственного руководства, а с началом «перестройки» опять вернулся к марксистским идеалам. Деятельность Андропова, с ведомством которого у него имелись, так сказать, трения, он оценивает в общем и целом без пристрастия, которым обыкновенно грешат разного рода профессиональные антисоветчики. (См. Рой Медведев. Генсек с Лубянки. М., 1993).