Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР

Дальнейшие мероприятия и декреты Советской Власти по еврейскому вопросу, а также кровавые расправы Чека с «врагами режима», к каковым причислялись все «антисемиты», нагнали такой страх на все население России, что, как выразился С. Шварц, «волна антисемитизма спала».

Но после введения НЭП-а и некоторого общего послабления, пришедшего вместе с НЭП-ом, население несколько осмелело и опять поднялась волна антиеврейских настроений как известная реакция на положение евреев при новом строе, при котором они превратились в привилегированную этническую группу и по отношению к коренному населению России держали себя далеко не всегда тактично.

В голодные годы «военного коммунизма», когда все население голодало или недоедало, когда распределялась американская помощь организации АРА, население видело в качестве переводчиков и сотрудников при американцах почти исключительно евреев. И у него создавалось убеждение, что помогают прежде всего евреям – «своим». А так как распределение помощи в значительной степени зависело от правительственных органов или переводчиков, а и те и другие, в большинстве были евреи – у населения это порождало соответствующие чувства по отношению к последним.

А кроме того, в те годы еврейские благотворительные организации развили за границами страны деятельность по оказанию помощи голодающим в России, причем эта помощь, весьма значительная, шла только и исключительно евреям. Население это видело и делало из своих наблюдений выводы, далеко не благоприятные для евреев, хотя, скованное страхом, и молчало.

Видело население Москвы и тот неудержимый поток евреев, хлынувший в Москву при новой власти, и наблюдало, как в переполненной Москве, при остром жилищном кризисе для новых москвичей находились помещения и квартиры.

Не укрылось от внимания населения и отношения новой власти, провозгласившей, что «религия есть опиум для народа», к религии православной и иудейской. Еврей Губельман-Ярославский весьма рьяно боролся с христианской религией вообще, а с православием, в особенности, расхищая («конфисковывая») церковное имущество и организовывая разного рода кощунственно-скоморошеские выступления «безбожников». Но синагоги оставались нетронуты и их имущество не «конфисковывалось». Не видали москвичи и пародийно-кощунственных выступлений в дни еврейских религиозных праздников…

Конечно, не одни только евреи составляли армию «воинствующих безбожников», главковерхом которой был Губельман. Было у него немало способных и ретивых сотрудников и помощников и из русских. Некоторые из них составили себе неплохую карьеру на «безбожнической деятельности» и стали даже членами Союза Советских Писателей.

Спрос на богохульную литературу тогда был очень велик, и награды, и гонорары за нее привлекали многих выдвиженцев в литературе, делавших свою карьеру на произведениях, написанных в духе и стиле главы 39-й романа Л. Н. Толстого «Воскресение». До революции эта глава была запрещена цензурой, но широко распространялась по всей России нелегально.

В особое привилегированное положение были поставлены и студенты-евреи, когда (в 1923 году) происходили во всей стране массовые исключения студентов «по социальному происхождению». Исключали, даже с последних семестров, студентов, если устанавливалось их происхождение непролетарское. Сыновья не только дворян и помещиков или офицеров и чиновников царского времени, купцов и промышленников, людей свободных интеллигентских профессий, священников, диаконов и даже дьячков – все исключались без права поступления в какое-либо другое высшее учебное заведение. В связи с этими исключениями периодическая печать писала о многочисленных случаях самоубийств исключенных. Но евреев не исключали и самоубийств на этой почве не происходило.

Новый правящий класс в правительственное распоряжении о «чистке» по признаку происхождения внес клаузулу, что студенты, представители «нацменьшинств», чистке не подлежат, ибо они были угнетаемы и преследуемы при старом режиме. Это и было применено ко всем студентам-евреям.

Конечно, все, изложенное выше, не осталось незамеченным населением страны и, как результат, появились антиеврейские настроения там, где их раньше не было и где их можно было меньше всего предполагать: в среде рабочих, среди молодежи – студенческой и комсомола – даже среди членов коммунистической партии и новой бюрократии не-еврейского происхождения.

Это вовсе не был «антисемитизм» или юдофобия в старом понимании этого слова, т. е. вражда и ненависть по признаку расы и религии. – Это было чувство неприязни и отталкивания к привилегированному классу, который отождествлялся с еврейством. Несомненно, играло известную роль, особенно в культурной части населения, и оскорбленное национальное чувство русского народа от имени которого был подписан «похабный» и позорный Брест-Литовский мир с немцами – подписан четырьмя евреями, с легкостью пошедших на этот мир.

Во второй половине 20-х годов, когда «подъем волны антисемитизма» стал особенно заметен, печать забила тревогу. Начали появляться статьи о недостаточно энергичной борьбе с этим явлением, о появлении в рабочей среде «опасных рецидивов национализма».

В начале мая 1928 года агитпропколлегия ЦК ВКП обсудила вопрос о мероприятиях по борьбе с антисемитизмом и наметила следующие предложения:

1) Включить в программу партпросвещения вопрос о борьбе с антисемитизмом;

2) Необходимо шире и систематически разоблачать классовую подоплеку антисемитизма, используя для этой цели художественную литературу, театр, кино, радио и ежедневную прессу;

3) Партия должна создать атмосферу общественного презрения к антисемитизму.

Кроме этих положений общего характера специальная комиссия агитпропколлегии выработала также ряд конкретных предложений, подлежащих утверждению ЦК ВКП;

1) Создание специально подготовленного персонала для борьбы с антисемитизмом;

2) Включение темы о борьбе с антисемитизмом в школьные учебники, фильмы, периодическую печать и литературу;

3) Организация публичных прений и докладов об антисемитизме.

Но, несмотря на все эти постановления и рекомендации, по словам исследователя этого вопроса Соломона Шварца, «для действительной борьбы с антисемитизмом компартия не находила в себе достаточной решимости». О причинах этой «недостаточной решимости» другой исследователь и автор трудов об антисемитизме Лурье-Ларин пишет следующее: «Ложный стыд выпячивать еврейский вопрос (чтобы этим не развить антисемитизм еще больше) приводит фактически к смазыванию борьбы с буржуазным контрреволюционным вредительством на этом участке идеологического фронта».