Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР

Учитывая такую обстановку, может быть, спокойнее и лучше было этого периода вообще не касаться и закончить свой очерк годом окончания войны.

Но, с другой стороны, именно в этот двадцатилетний послевоенный период и еврейском вопросе в СССР произошли такие изменения, что не упомянуть их, хотя бы и в краткой, сжатой форме невозможно.

Поэтому попытаемся, в самых общих чертах, описать и события этого, послевоенного периода.

После войны настроение широких народных масс переменилось. Много они увидели за годы войны и терпеть безмолвно, как терпели раньше засилье евреев в своей стране, не были склонны, что не раз и не два выявлялось в годы войны, а, в особенности, после ее окончания. Правительство учло эти настроения и, как сказано выше, постепенно на руководящих административных постах начало появляться все больше и больше не-евреев, а представителей коренного населения страны: великороссов, украинцев, белорусов и национальных меньшинств, имеющих свою национальную территорию. Такое же явление наблюдалось и среди полпредств и торгпредств СССР, которые в довоенные годы были переполнены евреями.

В эти годы – первые послевоенные – перед всей страной, а руководителями ее политики, в особенности, во всем своем объеме встал вопрос о фактически «двойном подданстве» евреев-граждан СССР, которые свои симпатии и лояльность делили между СССР и государством Израиль, за создание которого с первых же дней после окончания войны велась во всем мире неустанная пропаганда, закончившаяся решением Объединенных Наций о создании суверенного еврейского государства Израиль (1947 год).

О психологии этого «двойного подданства», свойственного каждому еврею диаспоры, подробно изложено в исследовании проф. Соломона Лурье, напечатанному во II части настоящего труда (стр. 327). Сущность заключается в том, что при решении любых вопросов еврей, независимо от страны его пребывания и гражданства-подданства, прежде всего должен сам себе уяснить полезно или вредно еврейству в целом то или иное решение, мероприятие власти, политическая линия государства. И поддерживать только то, что полезно еврейству в целом, независимо от того, совпадает ли это с интересами страны, в которой в данное время еврей живет.

То, что так отчетливо формулировал в своей книге, вышедшей в 1922 году в Петрограде, проф. Соломон Лурье, началось достаточно отчетливо ощущаться в СССР, направление политики которого перестало полностью совпадать с интересами и вожделениями всего еврейства диаспоры, как это было в течение 30 лет до этого. В самом СССР еврейская этническая группа стала постепенно терять свое привилегированное положение и уравниваться в правах и возможностях с остальным населением. Еврейством всей диаспоры это было воспринято как «дискриминация». – Пробуждение национального самосознания русского народа и, если не прекращение, то значительное сокращение охаивания его исторического прошлого – было воспринято еврейством, как возрождение, если не «антисемитизма» и «черносотенства», то, во всяком случае, «русского патриотизма» – явления, с точки зрения еврейства, нежелательного и опасного. И мировое еврейство из сторонника СССР, в значительной своей части, перешло в лагерь его противников. – Стремление всего еврейства, в том числе и граждан СССР, всемерно поддержать требования о создании государства Израиль независимо от того, отвечают ли эти требования государственным интересам СССР, привело ко внутреннему конфликту между евреями и не-евреями Советского Союза, поставивши, не без основания, вопрос о их лояльности по отношению к стране, где они в течение тридцати лет занимали привилегированное положение.

В критические месяцы войны пропагандный аппарат СССР, находившийся почти полностью в руках евреев, для поднятия духа армии, на которую слабо действовали интернационалистические лозунги и призывы, обратился к прошлому России. Были учреждены ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, а вскоре затем в РККА введены звания – чины, как в довоенной армии России, а также и золотые погоны, столь ненавистные тем, кто создавал СССР.

Дух прошлого, с которым так старательно боролось и его искореняли из памяти народа в течение четверти века разные Губельманы, Апфельбаумы, Сурицы и их единомышленники, всячески охаивая это прошлое, был выпущен из бутылки и нашел такой отклик у тех, кто грудью и кровью защищал свою родину – землю и наследие предков – что загнать его назад уже было невозможно.

Интернационально-космополитический туман рассеялся и на смену ему возродился, казалось уже мертвый, патриотизм русского народа и всего населения СССР, осознавшего себя и свою силу, свое право самим управлять своей страной.

А из этого сознания, естественно, появился и вопрос: в чьих руках может находиться руководство всей культурной жизнью страны, точнее, может ли это руководство быть в руках одной этнической группы, с миропониманием и правосознанием, чуждыми духу того народа, от имени которого они выступают и культурной жизнью которого руководят. Вопрос не теоретически-абстрактный, а вопрос самого бытия национальной культуры, ее сущности, ее проявления.

Вопрос этот не новый. Он уже давно носился в воздухе, но не произносился вслух, а тем менее, обсуждался в печати, ибо это неизбежно было бы истолковано как «антисемитизм», обвинение или даже подозрение в каковом могло людям стоить общественной или литературно-публицистической карьеры.

И не только в воздухе СССР или дореволюционной России носился этот вопрос. Существовал он и беспокоил элиту многих народов, но оставался непроизнесенным и невысказанным. Разве только в дневниках, где высказываются сокровенные мысли, некоторые, но далеко не все, решались коснуться этого «щекотливого вопроса» и оставить его во всей его глубине.

Марк Вишняк, бывш. Секретарь Всероссийского Учредительного Собрания, посвятивший себя по прибытии в США делу борьбы с антисемитизмом в мировом масштабе, по этому вопросу сделал интересное открытие, которое и было напечатано в 1944 году в Нью-Йорке в «Еврейском Мире» и получило самое широкое распространение среди всех, интересующихся этим вопросом.

Вот что читаем мы на страницах 95–97 сборника II «Еврейский Мир», Нью-Йорк, 1944 г.:

«И самый крайний радикализм не страхует от антисемитизма, как и революция – в прошлом и будущем – отнюдь не гарантирует того, что дискриминация и диффамация меньшинств веры, расы, цвета кожи могут быть сметены окончательно и бесповоротно.

Можно привести множество свидетельств тому, как самые замечательные и передовые умы оказывались во власти антисемитизма. Ограничимся одной иллюстрацией из практики нового времени, недостаточно известной.