Екатерина Иванова - Конец привычного мира [Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости] [litres]

«Кто, наставляемый на пути любви, будет в правильном порядке созерцать прекрасное, тот, достигнув конца этого пути, вдруг увидит нечто удивительно прекрасное по природе, то самое, Сократ, ради чего и были предприняты все предшествующие труды. ‹…› И тот, кто благодаря правильной любви к юношам поднялся над отдельными разновидностями прекрасного и начал постигать самое прекрасное, тот, пожалуй, почти у цели».

Это слова Диотомы, учительницы Сократа, которая была уверена [47] https://aeon.co/videos/why-socrates-believed-thatsexual-desire-is-the-first-step-towards-righteousness , что путь к истине начинается с сексуального желания и даже похоти: сначала мы влюбляемся в прекрасные тела, затем открываем для себя красоту души и только потом познаем прекрасное вообще. Таким образом, эрос и мудрость тесно связаны, поэтому обучения не может быть без любви.

Лейн пишет, что диалог Платона напоминает нам об одной истине, которую сейчас очень не любят обсуждать: между учителем и учеником в принципе не могут существовать стерильные и четко регламентированные отношения.

Учитель существует не для того, чтобы сухо пересказывать материал (особенно сегодня, когда с этим гораздо лучше справляются гугл и википедия). Его роль в том, чтобы заражать интересом, разжигать любопытство, показывать удовольствие от познания и своим личным примером демонстрировать, каково это – любить учиться.

Также нужно помнить, что учитель – человек, а значит, он сомневается, совершает ошибки и не знает всего на свете, но искренне любит свой предмет и готов учиться вместе с учениками. Открытость, уязвимость и даже интимность отношений, которые создаются в процессе совместного познания, конечно же, могут вызывать влюбленность – и это нормально.

Впрочем, далеко не все преподаватели ведут себя как Сократ, отказываясь от плотского влечения. Чаще мы встречаем истории, в которых секс все-таки случается. Если почитать историю любви уже упомянутых Абеляра и Элоизы [48] http://www.lib.ru/HRISTIAN/ABELAR/abelar.txt , переписку Мартина Хайдеггера и Ханны Арендт [49] http://gefter.ru/archive/14488 и вспомнить открытые отношения французских философов Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар со своими студентами Ольгой Казакевич, Бьянкой Ламблен, Натали Сорокиной и Жак-Лораном Бостом, то можно заметить, что все они проявляли любовь не только платонически.

Абеляр за это поплатился: дядя Элоизы, узнав про их отношения, ночью его кастрировал (такие нравы были в средневековой Европе).

В эпоху, когда жили Хайдеггер и Арендт, Сартр и де Бовуар, подобные отношения университеты прямо не запрещали, а сами философы считали допустимыми. Что изменилось? И вообще, что такого ужасного в этих отношениях, если в них нет места насилию и все происходит по взаимному согласию?

Первое, о чем говорят философы, которые выступают за запрет отношений студентов с преподавателями, – это проблематичность согласия в них [50] https://knife.media/the-issue-of-consent/ . Например, американская философиня Дидри Голаш сомневается, что студентка Элоиза была способна дать осознанное согласие на отношения и секс со своим преподавателем Пьером, поскольку находилась в зависимом от него положении.

Это значит, что в случае ее отказа слишком многое могло быть поставлено на кон: расстроенный Пьер мог бы занижать ей оценки, не давать высказаться в классе, хуже относиться и т. д. Да и сам Пьер (даже если он вправду никоим образом не давил на Элоизу и пообещал ей и себе, что в случае отказа не станет на нее злиться) вправе сомневаться: а вдруг Элоиза соглашается на отношения не потому, что влюблена, а потому, что ждет на экзамене оценку получше?

Эта ситуация похожа на ту, что описывает Андреа Дворкин [51] https://en.wikipedia.org/wiki/Intercourse_(book) и другие радикальные феминистки: в патриархальном обществе, где мужчина имеет большую власть, женщина не может дать осознанного согласия на секс, поскольку она перманентно находится в зависимом положении от мужчины.

Слишком многое она может потерять, если откажет: с ней могут развестись (и это испортит мнение общества о ней), бросить и оклеветать, лишить денег, усложнить поиск работы.

Далеко не все готовы принять такую радикальную идею – как и идею о том, что студент в принципе не может дать осознанного согласия преподавателю. Многие философы склонны к более умеренной позиции: на возможность осознанного согласия студента влияет множество факторов – это и разница в возрасте между преподавателем и студентом, и то, насколько дружеские или, наоборот, формальные отношения между ними, и т. д. И даже американский этик Николас Диксон, который не поддерживает отношения между преподавателями и студентами, признает, что следует искать другие, более убедительные аргументы [52] https://pdfs.semanticscholar.org/296b/80068a83963a129c2236659d81b4e8ee680e.pdf .

Еще большая проблема в теме внеклассных отношений преподавателей и студентов, как считает вышеупомянутый Диксон, – объективность отношения влюбленного преподавателя к своему студенту (вернее, ее отсутствие). Конечно, можно возразить, что преподаватель может вести себя профессионально и не допускать фаворитизма в аудитории. Кроме того, существует множество способов борьбы с проблемой «любимчиков», которые помогают не только в случаях любовной связи: например, можно шифровать письменные работы и проверять их, не зная, кто автор, распределять студентов по группам рандомно и т. д.

И все-таки, влюбившись и вступив в отношения, как полагают некоторые философы и психологи, мы не можем контролировать свое подсознание. А это значит, что мы можем вести себя неадекватно по отношению к возлюбленному, несмотря на наш профессионализм.

Поэтому многие считают, что преподаватель должен отказаться работать в группе, в которой учится воспламенивший его сердце студент, или перевести студента в другую группу, или подождать с признаниями, пока студент не закончит курс.

Но защитники любовных отношений между преподавателями и студентами обычно отвечают, что такие решения несправедливы: перевод или отказ преподавать может поставить под удар карьеру преподавателя, а ни в чем не повинные студенты, которым просто не посчастливилось оказаться в одной группе с влюбленным сокурсником, несправедливо лишаются возможности учиться у конкретного преподавателя.

Этот спор – сложный и должен учитывать контекст и все детали ситуации. Его тяжело вести на абстрактном уровне, и крайне трудно предложить одно-единственное правильное решение. Как и в случае с любыми другими человеческими отношениями, такого решения попросту нет, ведь слишком много всего нужно учитывать.