Екатерина Иванова - Конец привычного мира [Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости] [litres]

Вот неполный список особенностей отношений студентов и преподавателей, которые затрудняют возможность реализовать их без давления и на условиях равноправия.

Мы подсознательно проще относимся к отношениям между только что закончившим вуз преподавателем и студентом на последнем курсе, между которыми всего-то пара лет разницы. И куда недоверчивее смотрим на внезапно вспыхнувшую любовь между 50-летним деканом и 18-летней первокурсницей. Нам очевидно, что человек с большим опытом находится в более выгодной позиции, что открывает простор для манипуляций. Может, стоит ввести какой-то возрастной порог, за которым отношения можно считать табуированными?

И снова все неоднозначно. Мы порицаем любовные отношения между взрослым и ребенком – это понятно. Но как только ребенок превращается в подростка, начинаются сложности.

Юридически 18-летие в паспорте меняет все, но психологически все гораздо сложнее. Возраст согласия на секс в разных странах колеблется от 12 до 19 лет, и нет никакой волшебной цифры, после которой человек – раз! – и готов нести ответственность за свои поступки и понимать, в какие отношения вступает. У каждого собственный путь: можно быть взрослым и самостоятельным в 15 лет и не быть готовым к отношениям в 35.

Кроме того, стоит помнить, что разница в возрасте у партнеров существует не только во взаимоотношениях между преподавателем и студентом. Множество пар с разницей в возрасте 10, 20 и больше лет познакомились в других обстоятельствах – и мы не запрещаем такие отношения просто на основании возраста партнеров.

И уж тем более разница в возрасте (или ее отсутствие) не гарантия того, что отношения сложатся удачно или обречены на провал.

Мы не живем в справедливом и равноправном обществе, и гендерные роли по-прежнему давят на нас. Даже когда пишешь статью про любовь и секс между преподавателем и студентом, в голове возникает стереотипный образ пары: преподаватель-мужчина и студентка-девушка. Но любовь и секс случаются и между преподавательницей и студентом, а также между преподавателем и студентом и между преподавательницей и студенткой.

Гендер, безусловно, влияет на наше отношение к «университетским» парам.

Согласно исследованию Кэтрин Доллар, Андреа Перри и других, проведенному в 2004 году среди студентов (и которое впоследствии подтверждалось другими учеными), наиболее толерантно воспринимаются пары женщина-преподавательница и парень-студент [53] https://link.springer.com/article/10.1023/B: SERS.0000011075.91908.98 . Такие отношения кажутся людям более близкими к идее взаимного согласия, они считают, что в них минимальна вероятность принуждения.

Хуже всего относятся к паре мужчина-преподаватель и парень-студент. Ничего нового: размышляя про допустимость любви и секса между преподавателями и студентами, мы используем те же гендерные стереотипы, что и в других областях жизни.

Более того, гендерные предубеждения влияют не только на то, как мы будем оценивать такие отношения, но даже на то, как мы в принципе относимся [54] https://www.insidehighered.com/news/2019/05/20/fighting-gender-bias-student-evaluations-teaching-and-tenures-effect-instruction к преподавательскому профессионализму мужчин и женщин, а также на то, как сами преподаватели оценивают [55] https://www.jstor.org/stable/27540149?seq=1 своих студентов в зависимости от их гендера. Сейчас с этим активно пытаются бороться, но мы все еще далеки от постгендерного общества, а потому, размышляя над этикой отношений преподаватель – студент, стоит учитывать и эти особенности.

Если бы я писала эту статью в США, то наверняка бы обсудила и то, как раса преподавателя и студента влияет на нашу оценку таких отношений. Об этом меньше исследований, но расовые стереотипы пронизывают все наше общество и, конечно, не могут не влиять на моральные оценки поступков.

Уже упоминавшийся американский этик и философ Николас Диксон также напоминает, что стоит учитывать и то, какая атмосфера в коллективе и как такие отношения повлияют на дальнейшие карьеры преподавателя и студента [56] https://pdfs.semanticscholar.org/296b/80068a83963a129c2236659d81b4e8ee680e.pdf .

Предположим, преподаватель влюблен в свою студентку и их отношения, построенные на взаимном согласии и уважении, начались, когда студентка уже окончила его курс и в дальнейшем у них не планируется общих предметов. Диксон уверен, что, даже несмотря на это, люди могут совершенно неправильно полагать, что этой студентке преподаватель все-таки завысил оценку, потому что она всегда ему нравилась.

А о преподавателе будут думать, что раз он сошелся со студенткой, то в целом склонен к неформальным отношениям с учениками и эта ситуация либо может повториться в дальнейшем, либо он склонен заводить любимчиков.

Диксон соглашается, что все это – чудовищные стереотипы и лучше не обращать на них внимания. Но, к сожалению, мы живем не в идеальном обществе. То, что думают люди, может мало волновать влюбленных, но это способно повлиять на их дальнейшую карьеру. Именно эта причина, по мнению Диксона, делает такие отношения нежелательными, поэтому он призывает университеты к тому, чтобы запрещать любые внеклассные отношения.

Не стоит забывать и про доводы психологов и психотерапевтов. Отношения между преподавателями и студентами чаще всего развиваются не вопреки, а благодаря их иерархической форме.

Как и в отношениях психотерапевта с клиентом, влюбленность студента в преподавателя может быть переносом на него детских эмоций, связанных со значимыми взрослыми. Такая любовь может оказаться попыткой студента «добрать» родительского одобрения и принятия, которых ему не хватило в прошлом.

От преподавателя мы ждем, что он или она будут бескорыстно помогать нам развиваться, давать новые знания и заинтересовывать своим предметом. Мы влюбляемся не в живого человека со своими проблемами, личными интересами, корыстью и темными сторонами, а в социальный образ учителя.

Нечто похожее происходит и в обратную сторону: взаимность преподавателя может оказаться контрпереносом. От студента мы ждем искреннего интереса и восхищения, даже наивности – но можем спутать радость от наблюдения за стремлением молодого человека к знанию с влюбленностью.

Вступая в реальные отношения, люди выходят из ограниченных социальных ролей и вынуждены сталкиваться с другими сторонами личности партнера. Не все к этому готовы.

А сохранять динамику взаимосвязи учителя и ученика в личных отношениях – значит строить все те же вертикальные отношения. Но если роли учителя и ученика регламентируются властью университетской иерархии, то что будет заставлять людей держаться иерархии в «свободной» зоне? Есть шанс, что все это обернется насилием.