Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

Праздничное шествие двигалось далее к памятнику Ивану Черняховскому, который прославлялся как освободитель Вильнюса. Конечной точкой был памятник партизанам на улице Комяунимо/Комсомола (сегодня улица Пилимо). Здесь ветераны встречались со школьниками и комсомольцами. На всех остановках маршрута возлагались красные гвоздики и венки из цветов [60][20]. Этот маршрут выражал целый ряд мемориально-политических посланий: отдавалась дань памяти победе социализма (на площади Ленина) и освобождению (у памятника Ивану Черняховскому), чествовалось и социалистическое будущее (встреча ветеранов и молодежи).

Памятник погибшим воинам включался в этот праздничный ритуал как следующий пункт программы после окончания официальной церемонии, как место воздаяния чести и уважения павшим солдатам. Ветеранов постарше туда отвозили на автобусах, более молодое поколение добиралось общественным транспортом. Здесь участники церемонии возлагали красные гвоздики на братские могилы. Официальная делегация во главе с Первым секретарем Коммунистической Партии Литвы несла венок из цветов к Вечному огню славы, затем возлагались памятные венки всех союзов и объединений Литвы.

В 1990-е годы общественное согласие относительно прошлого стало вырабатываться на основе внутрисемейных дискурсов памяти. Литовский историк Альфредас Бумблаускас очень точно охарактеризовал этот процесс:

«…истории бабушек и дедушек стали важнее работ историков для формирования литовского исторического сознания»[21].

Еще в перестройку в Литве, как и в советской России, в публичном пространстве впервые стали слышны воспоминания и видны индивидуальные свидетельства травматического опыта сталинской эпохи. Дискурсы коммуникативной памяти были подхвачены движением за независимость «Саюдис» ( Sąjūdis ) и стали краеугольным камнем критического рассмотрения советского прошлого.

Помимо профессиональных историков новый подход к прошлому определяли и литературные тексты, прежде всего такие личные свидетельства, как воспоминания бывших узников лагерей. Распространявшиеся ранее в самиздате произведения были напечатаны большими тиражами и широко восприняты. В Литве наряду с произведениями Александра Солженицина это была прежде всего лагерная проза Дали Гринкявичуте ( Dalia Grinkevičiūte ) и Балиса Сруоги ( Balys Sruoga ). Основным мотивом стал вывод о том, что включение Литовской Республики в Советский Союз было противоправным. Центральное место в дискурсе о прошлом занял германо-советский Договор о ненападении от 23 августа 1939 года. В конце 1980-х годов он начал выдвигаться в качестве «негативного мифа об основании»[22]. Во всех трех прибалтийских столицах 23 августа 1987 года впервые прошли демонстрации протеста против замалчивания Пакта советскими властителями[23]. Кроме того, переоценка Пакта Молотова-Риббентропа положила начало «перестройке в литовской историографии»[24].

Критическое осмысление прошлого переросло — как и во всем СССР— в критику современности. Еще в 1989 году число участников праздничной церемонии 9 мая сокращается, а с 1990 года количество тех, кто торжественно отмечает этот день, становится незначительным. За исключением коммунистов, все еще настаивающих на сохранении Советского Союза, праздник лишается всякой поддержки со стороны политических сил. В праздничной демонстрации принимают участие ветераны и представители русскоязычного меньшинства. Мероприятия ко Дню Победы в 1990 году политически нагружены и определяются обострившимся противостоянием стремящихся к свободе литовцев и все еще находящихся в стране советских военных. В то время как армия вновь устраивает показательный парад своей военной техники, литовцы открыто протестуют против этого дня памяти, держа в руках плакаты с лозунгами «Иван, иди домой» и «Оккупанты — вон». Газета «Литовское утро» («Lietuvos Rytas») дает одной статье заголовок «Парад как угроза» и описывает памятную церемонию как «продолжение военных игр»[25]. В 1990 году собравшихся на площади Ленина людей поздравляют только высокопоставленные российские военные, обращаясь к ним как к «гражданам ЛССР». Символический жест памяти — традиционное возложение венков — явно становится в этот день проблематичным, чреватым конфликтами, подобно тем, которые полтора десятилетия позже начнут разгораться вокруг георгиевской ленточки. Типичным является высказывание одной из участниц митинга 9 мая: «мы возлагали цветы и тем самым надсмехались друг над другом»[26].

Изменение общественного дискурса об истории вызывает горечь и разочарование у ветеранов: «Сегодня мы, выигравшие войну, стали кем-то вроде проигравших», — сказала одна женщина-ветеран. Уже упомянутая статья в «Литовском утре» заканчивается сухой фразой: «…а на Рижском рынке продают ветеранские ордена»[27].

В следующем, 1991 году 9 мая проходит тихо, даже незаметно. На кладбище Антакальнис приходят только ветераны и несколько русских. Советский солдат как никогда начинает восприниматься в образе врага. Это связано прежде всего с кровавыми событиями в Вильнюсе 13 января 1991 года [61]. Даже русскоязычные газеты ограничиваются только небольшим праздничным поздравлением ветеранов и кратким описанием скромной церемонии на Антакальнисе, отмечая, что «это праздник со слезами на глазах»[29].

Причина ставки на незаметность заключается в том, что советских ветеранов прямо называют «оккупантами» или «пособниками колонизаторов», и в городе открыто проходят демонстрации или акции против памятного дня 9 мая и тех групп людей, которые его отмечают [62][30]. В неделю 9 мая в литовских городах заплевываются возложенные у памятников цветы, разрисовываются сами памятники, людей с орденами встречают оскорблениями[31].

Память о войне становится «тихой памятью» еще и потому, что в это время активно сносятся памятники коммунистической эпохи, и прежде всего это относится к памятникам Красной Армии. Советский монумент на кладбище Антакальнис часто становится объектом вандализма. Его разрисовывают красной краской, гранитные плиты на братских могилах разбивают[32].

Знаменательным для дискурсивного поворота предстает и праздничное обращение литовского президента в сейме (парламенте) 8 мая 1995 года в память об окончании войны:

Пал преступный режим гитлеровской Германии — почтисамой лютой формы тоталитаризма в многовековой истории человечества. Когда мы праздновали эту победу в несвободе, мы не чувствовали, что это «завоеванная победа», мы не могли не думать о потерянной свободе и независимости нашего государства. Деяния Советского Союза окончательно обрекли нашу страну на гибель. Позже многие литовцы были втянуты в водоворот войны, при том, что Литва как государствоне воевала[33].