Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

Как мы считали?

Подсчет стал возможен благодаря тому, что пройти на территорию мемориального комплекса можно только через небольшое количество точек. Я поместил ассистентов рядом с каждым из четырех входов — у южной и северной арок (с учетом находящихся рядом с ними проходов с территории собственно Трептов-парка) и у каждого из небольших боковых входов. (Пятые ворота, расположенные за основной статуей, постоянно закрыты на замок.) Используя механические счетчики и работая восьмичасовыми сменами, они считали всех входящих и выходящих. Один «лишний» ассистент и я сам работали «джокерами», сменяя сотрудников во время перерывов, чтобы обеспечить непрерывность подсчета. У основных входов входящих и выходящих считали разные участники проекта. У боковых входов и тех, и других считал один человек.

Результаты фиксировались письменно в десятиминутных интервалах. Не считали мы только паркового садовника, полицейских в форме (в связи с украинскими событиями их было больше, чем в 2013 г.) и нас самих. В остальном при подсчете не принимались во внимание никакие параметры, будь то возраст или статус (индивидуальный посетитель, участник организованной группы, случайный прохожий или спортсмен и т. п.).

Как говорилось выше, мемориальный комплекс ежегодно 9 мая посещает как минимум шесть разных категорий людей. Однако по моим впечатлениям в 2014 г. было меньше представителей «немецких» категорий и больше посетителей, приехавших в составе организованных групп из Беларуси или России. Это вполне объяснимо: международное путешествие сложнее отменить в связи с погодными условиями, чем вылазку внутри Берлина. Также мне показалось, что было меньше организованных групп, состоящих из русскоязычных жителей Германии. Однако ни то, ни другое наблюдение я не могу подкрепить цифрами.

Подсчет входящих и выходящих позволил определить, сколько человек находилось на территории мемориального комплекса в течение каждого десятиминутного интервала, а также проверить точность подсчета. Если бы наш метод был полностью лишен погрешности, к концу дня разница между вошедшими и вышедшими должна была быть равна нулю (или чуть выше: даже после 22 часов в темноте на территории комплекса оставалось с десяток посетителей). В реальности результат оказался отрицательным (-34 — мы посчитали 12 847 выходящих против 12 813 входящих). С учетом количества посетителей и считающих можно исходить из того, что погрешность была минимальной. (Илл. 3, 4.)

Естественно, 12 813 — это не количество уникальных посетителей, поскольку некоторые из них по нескольку раз приходили и уходили, и (к счастью) у людей нет IP-адресов. Однако количество посетивших мемориал более одного раза, очевидно, не очень большое. В основном это люди, устанавливающие стенды на территории комплекса либо те, кто выходил в кусты через северный боковой вход «по нужде». Таким образом, можно исходить из того, что 9 мая 2014 г. мемориальный комплекс посетило около 12 тысяч человек.

Используя тот же метод, наша исследовательская группа повторила подсчет 9 мая 2015 г. К сожалению, в связи с недобросовестной работой некоторых участников погрешность оказалась значительно выше, чем в 2014 г., и за 2015 г. я не могу привести точную статистику по временным интервалам. Однако общее число посетителей в этот день превысило 40 тысяч — что неудивительно, если учесть юбилейную дату, солнечную субботу, растущую политизацию праздника в связи с войной в Украине и проведение на территории мемориального комплекса новой трехдневной акции «Солдатские имена над братскими могилами».

[2] Gabowitsch М. Insel Treptow. Praktische Aneignung und mediale Kartographien sowjetischer Gedenk-orte in Berlin und Wittenberg // Gabowitsch M., Gdaniec C., Makhotina E. (Hrsg.). Kriegsgeden-ken als Event. Der 9. Mai 2015 im postsozialistischen Europa. Paderborn: Ferdinand Schoningh, 2017. S. 203–277, 319–334.

[3] О восприятия «германской модели» в других странах см.: Gabowitsch M. (ed.). Replicating Atonement: Foreign Models in the Commemoration of Atrocities. Basingstoke: Palgrave, 2017.

[4] О «проработке прошлого» как поколенческом проекте см.: Jureit U., Schneider Ch.

Gefuhlte Opfer: Illusionen der Vergangenheitsbewaltigung. Stuttgart: Klett-Cotta, 2010.

[5] См.: Deak I., Gross J. T., Judt T. (eds.). The Politics of Retribution in Europe: World War II and Its Aftermath. Princeton: Princeton University Press, 2000.

[6] Например: Georgi V. Entliehene Erinnerung. Geschichtsbilder junger Migranten in Deutschland. Hamburg: Hamburger Edition, 2003.

[15] Об этом см., например: Olick J. Genre Memories and Memory Genres. A Dialogical Analysis of May 8, 1945, Commemorations in the Federal Republic of Germany // The Politics of Regret. On Collective Memory and Historical Responsibility. New York; Abingdon: Routledge, 2007. P. 55–83.

[18] Об этом понятии и его значении для анализа коллективных действий вообще и в частности в постсоветском контексте см., например: Thevenot L. Voicing concern and difference: from public spaces to common-places // European Journal of Cultural and Political Sociology. 2014. Vol. 1. No. 1. P. 7–34; Gabowitsch M. Protest in Putin's Russia. Cambridge, 2016. P. 21–27; Thevenot L., Rousselet K., Dauce F. (dir.) Critiquer et agir en Russie. Receo — Revue d'etudes comparatives Est-Ouest. 2017. Vol. 48. No. 3–4.

[19] См., например: Coles T., Timothy D.J. (eds.). Tourism, Diasporas and Space. London; New York: Routledge, 2004.

[20] Один из наиболее впечатляющих документов такого поиска: Petrowskaja K. Vielleicht Esther. Berlin: Suhrkamp, 2014.

[21] См., например: Edwards P.J. A war remembered: commemoration, battlefield tourism and British collective memory of the Great War. Falmer: University of Sussex, 2005; Eade J., Katie M. (eds.). Military pilgrimage and battlefield tourism: commemorating the dead. New York: Routledge, 2017.

[22] См. Madigan E. “The Burden of Our Sorrow”: Zum Umgang mit britischen Kriegstoten des Ersten Weltkriegs // Mittelweg 36. 2014. Jg. 23. H. 4. S. 62–71.

[23] Cм.: Archer R., Damousi J., Goot M., Scalmer S. (eds.). The Conscription Conflict and the Great War. Clayton, Victoria: Monash University Publishing, 2016.

[24] См., например: Inglis K. S. Sacred Places: War Memorials in the Australian Landscape. Melbourne: Melbourne University Publishing, 1998.

[25] См.: Cohen A. The civil war after the Civil War: Ideology, bereavement, and Russian Civil War monuments in the Soviet Union and the Russian emigration, 1922–1941. Неопубликованная рукопись.

[26] См., например: Попов А. Легендарный Севастополь как туристско-экскурсионный объект: история и современность // Современные проблемы сервиса и туризма. 2014. № 3. С. 52–60.

[27] Он же. Экспорт советской модели выездного туризма: случай разделенной Германии // Вестник Пермского университета. История. 2013. № 3. С. 155–165.

[28] Келли К., Сиротинина С. «Было непонятно и смешно»: праздники последних десятилетий советской власти и восприятие их детьми // Антропологический форум. 2008. № 8. С. 258–299.

[29] Разные точки зрения на этот вопрос и огромное множество эмпирических исследований представлены в четырехтомнике: Norman A., Cusack, C. M. (eds.). Religion, pilgrimage, and tourism: critical concepts in religious studies. London; New York: Routledge, 2015.

[30] См.: Turner V. The Center Out There: Pilgrim's Goal // History of Religions. 1973. Vol. 12. No. 3. P. 191–230.