Хедрик Смит - Русские. Книга 1

Моя знакомая, молодая секретарша Ольга бесплатно летала по блату на самолетах Аэрофлота в различные пункты Советского Союза — один ее одноклассник стал диспетчером Аэрофлота и ведал списками пассажиров на некоторых внутренних рейсах. Когда на Ольгу нападала охота к перемене мест, она справлялась у своего друга-диспетчера о том, куда можно полететь. В выбранный день диспетчер ставил Ольгу в начало очереди пассажиров, ожидающих посадки на намеченный рейс, и Ольга без билета получала одно из лучших мест. Если же все места в самолете были заняты или пассажиров было больше, чем мест, что случается регулярно, диспетчер говорил неудачникам, стоявшим в конце очереди, что кто-то по ошибке продал им билеты на уже укомплектованный рейс и что им придется ждать следующего рейса. Это случается так часто, что, хотя и вызывает недовольство, до скандала дело не доходит. Билет у Ольги, естественно, не спрашивали. Мне так и не довелось узнать, что же она давала своему приятелю-диспетчеру взамен, но наверняка это было что-то хорошее.

Но блат — это только верхушка айсберга. Не меньше распространено взяточничество. То, что арабы называют бакшиш, мексиканцы mordida, американцы — greasing the palm (дать на лапу), русские называют взяткой. Самой обычной формой ее является повсеместная мелкая нажива низкооплачиваемых продавцов советских магазинов, зарплата которых составляет 80—120 долларов в месяц, и "чаевые”, получаемые обслуживающим персоналом. Один специалист по электронно-вычислительным машинам сказал мне: "Никто не может прожить на свою зарплату. Знаете, — продолжал он, — в Одессе существует проклятье: "Чтоб ты жил на свою зарплату”. Это страшный удел. Никто себе этого не может представить”.

Как я уже говорил, одним из моих первых московских впечатлений было то, что люди одеты лучше, чем я ожидал. Но, когда я начал сравнивать то, что на них надето, с тем, что имеется в продаже в магазинах, оказалось, что одно не соответствует другому. Очевидно, в продажу поступало больше товаров, чем можно было видеть в магазине. И действительно, все эти, как называют их русские, дефицитные товары покупатели получают за взятки продавцам, у которых сложился обычай попросту откладывать часть каждой партии товаров, пользующихся спросом, под прилавок, а затем потихоньку продавать их постоянным покупателям, которые заранее оставили взятку или от которых можно получить "сверху”. Переплатить 10–15 рублей за 60-рублевый дождевик — дело обычное.

Эта практика настолько широко распространена, что советская печать постоянно, но безуспешно с ней сражается. Я помню статью в московской областной газете "Ленинское знамя”, опубликованную в феврале 1973 г., в которой рассказывалось о типичном случае спекуляции в необычно хорошо снабжаемом магазине "Чайка” в Щелково — подмосковном городке для специалистов по космической технике, научных работников и рабочих оборонной промышленности. Газета сообщала, что во время одной из проверок была обнаружена спекуляция 35 видами дефицитных товаров: меховыми шапками, меховыми воротниками, женскими сапогами "Аляска”, лакированными туфлями и сапогами, свитерами, исландскими клетчатыми пледами, оренбургскими платками, шерстяными коврами, перчатками, чайными сервизами, портфелями, мохеровыми шарфами и т. п. Высмеивая эту практику, советский юмористический журнал "Крокодил” поместил карикатуру на администратора универсального магазина, рекламирующего вновь полученные товары следующим образом: "Дорогие покупатели, в отдел кожгалантереи нашего магазина поступила партия в 500 импортных женских сумок; 450 из них куплено работниками магазина, 49 под прилавком — они были заказаны заранее друзьями. Одна сумка находится в витрине. Мы приглашаем вас посетить отдел кожгалантереи и купить эту сумку”.

Черный рынок начинается там, где кончается продажа с небольшой надбавкой, потому что, как намекает "Крокодил”, сами продавцы скупают дефицитные товары, а затем незаконно продают их либо покупатели запасают лучшие товары и перепродают их. Пресса постоянно подвергает спекулянтов резкому осуждению. Но это явление настолько широко распространенное, что никто не видит ничего особенного в том, чтобы заплатить 4 или 5 рублей за обыкновенный двухрублевый билет в театр; на спектакли, пользующиеся большим успехом, билет стоит намного больше. Один молодой человек рассказал мне, что купил пару высоких сапог для своей '’сестры” через спекулянта, который заплатил за них государственную цену — 60 рублей плюс 20 рублей продавцу, — а с него потребовал 140 рублей. Студенты, имеющие скидку на проездные билеты, зарабатывают на продаже этих своих билетов. Но есть люди, занимающиеся и значительно более крупными операциями. Например, одна женщина, благодаря своим связям в магазинах, скупила 200 шарфов, 800 косынок и целый груз вязаных кофт и была в конце концов, арестована за продажу их прямо из чемодана на толкучке в Душанбе. Действовала также шайка, продававшая шапки из заячьего меха по 30 рублей (государственная цена 11 рублей) и жакеты из голубой норки по 500 рублей (государственная цена 260 рублей).

Черный рынок не имеет какого-то конкретного месторасположения. Часто — это просто квартира покупателя или продавца. Поскольку операции осуществляются непосредственно между двумя участниками, этот рынок в буквальном смысле слова везде и нигде. Правда, некоторые его секторы имеют и постоянные места. Одна москвичка рассказала мне, что самый активный в Москве черный рынок по торговле губной помадой и косметикой помешается в женской общественной уборной на одной из боковых улиц, прилегающих к Большому театру. Эта уборная стала излюбленным местом предприимчивых женщин, так как мужчины-милиционеры не могут туда вторгнуться. Черный рынок по торговле импортными коротковолновыми радиоприемниками, кассетными магнитофонами и стереофоническими проигрывателями действует иногда, как я обнаружил, перед специализированным комиссионным магазином электронных изделий на Садовом кольце. В небольшом московском сквере возле памятника Ивана Федорову, русскому первопечатнику, расположился черный рынок по продаже книг; здесь торгуют как дефицитными легальными, так и самиздатовскими книгами. В бытность мою в Москве самиздатовский вариант "Ракового корпуса” Солженицына стоил на этом рынке около 100 рублей, а трехтомное полное собрание поэтических произведений покойной Анны Ахматовой, выпущенное на Западе, 200 рублей. Огромные деньги платят и за некоторые книги, издаваемые в самой России, потому что тиражи их весьма ограничены и ни в какой мере не удовлетворяют спроса. Я вспоминаю ажиотаж, поднявшийся в конце 1973 г. вокруг однотомного сборника, включающего три романа Михаила Булгакова, в том числе "Мастер и Маргарита” (сатира на сталинскую Россию). Официальный тираж составлял 30 тыс. экземпляров, но, как говорила молва, 26 тыс. было отослано для продажи за границу — "чтобы показать вам на Западе, насколько мы либеральны”, как ворчливо заявил один писатель. Оставшиеся в России 4 тыс. экземпляров мгновенно исчезли. Но мне рассказывали, что издательство тайком напечатало 900 дополнительных экземпляров, которые были распроданы "своим” с потрясающей прибылью: официальная цена книги составляла 1 рубль 53 копейки, а на черном рынке она продавалась за 60-200 рублей.