Александр Годлевский - Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

То же самое творится и на прямо противоположной стороне нашего политического спектра. 26.01.2017 г. на телеканале Россия-1 в программе «Поединок» в непримиримом споре сошлись либерал Григорий Амнуэль с прокремлевским Сергеем Кургиняном ( https://russia.tv/video/show/brand_id/3963/episode_id/1463498/video_id/1578494/viewtype/picture/). И здесь все происходило по той же схеме – говорили обо всем, только не о правовых основах общества. Ведущий программы Владимир Соловьев, очень нелюбимый нашей либеральной оппозицией, этому никак не препятствовал. Нет бы ему напомнить Амнуэлю, горячо отстаивающему идеи либерализма, что начатая у нас Горбачевым реализация на практике этих идей привела в 90-е при Ельцине к пику полного правового беспредела власти против своих граждан, что нашими либералами-западниками тогда выдавалось (а многими выдается и сейчас!) за полную победу демократии. Но нет. Вся эта система власти держится на том же полном беспределе (пик которого был в 90-е) под тем же прикрытием чисто внешних демократических форм. Т.е. нынешняя власть представляет собой все ту же основанную на ее беспределе «дем-шизу», только много бывших больших демократических начальников из этой власти изгнали.

Про все разговоры, что в 90-е (т.е. до Путина) демократия у нас была хорошая, только была дискредитирована всякими примазавшимися к ней лже-демократами, я еще в 93-м «Континенте» (1997 г.) писал, что все это сродни оправданиям сторонников коммунизма за все его преступления. Что идея коммунизма хорошая и реальная, только она была опошлена всякими примазавшимися к ней коммунистами-карьеристами, натворившими все эти преступления. Все утопии – что идея коммунизма для всего мира, что идея демократии для нашего безвольного общества – при всех их непримиримых различиях имеют общие черты. И черты эти очень ярко проявляются при реализации таких утопий на практике.

Коммунистическая утопия с самого начала могла у нас существовать только на грубом нарушении ее собственных законов, а демократическая утопия, представляющая собой по своей правовой сути все ту же советскую власть под прикрытием чисто внешних демократических форм («дем-шизы»), может держаться только на полном правовом беспределе против своих граждан. Слишком уж велика пропасть между декларируемыми властью демократическими ценностями, типа прав человека, и реальной правоприменительной практикой государства. Своим беспределом власть на всех нагоняет такой страх, чтобы никому и в голову не приходило без ее разрешения пользоваться своими официально провозглашенными правами, которые гарантированы официальными законами этой власти. Еще в застойные времена у нас шутили, что советский человек обладает всей полнотой гражданских и политических прав и благоразумием, чтобы этими правами не пользоваться. Потому у нашего народа такая ненависть к этой власти, какой у него не было и в СССР к власти коммунистической.

Если коммунистическая система власти была более-менее стабильной, то эта власть своим полным беспределом сама себя полностью дестабилизировала и к концу 90-х была на грани краха из-за одного только своего внутреннего разложения. Путин с самого начала своего правления начал проводить политику, направленную на стабилизацию власти и ограничение ее беспредела («вертикаль власти», «диктатура Закона» и т.п.) и хотя некоторых успехов добился, но против беспредела, как основы всего, ничего сделать невозможно. Только в результате его политики люди явочным порядком – т.е. не спрашивая у власти на это разрешения – начали отстаивать от беззаконий государства свои законные права, чего почти не было в 90-е. Т.е. начали проявлять свою волю без разрешения власти. Вместе с тем, ненависть к власти из-за ее полного правового беспредела у народа из глубин понемногу начинает выходить наружу. И все это рисует перед властью не очень веселую перспективу не очень далекого будущего.

Эта власть не питает никаких иллюзий насчет отношения к ней народа, потому кроме общего своего беспредела, от которого народ страдает, она еще вводит новое драконовское законодательство, чтобы сделать невозможными любые более-менее массовые акции протеста народа против беспредела власти.

Власть ввела драконовское законодательство, карающее за экстремизм, за несогласованные с нею акции протеста. Т.е. когда протестуют против власти, не спрашивая у нее на это разрешения, даже если это одиночные пикеты, и т.п. Я уже не говорю о том, как в этом государстве его законы, которые и сами по себе-то драконовские, будут исполняться на практике чиновниками. И это все для того, чтобы избежать не только акций протеста своего народа, но и вообще любого несанкционированного (т.е. без разрешения власти) скопления или передвижения любых масс любых людей – как бы это не переросло во всенародное восстание против власти. Она так боится любых неподконтрольных ей народных акций – что ради их недопущения готова на любые самые абсурдные действия. Доходило до того, что людей на улице хватали за игру на виолончели перед несколькими слушателями. Или по радио «Свобода» 06.03.2017 г. был сюжет, как директор школы в Крыму запретила подросткам играть в футбол на школьном стадионе, «обвинив их в проведении незаконного митинга» ( http://www.svoboda.org/a/28353463.html).

И из-за этого беспредела у власти очень серьезные проблемы с народной ненавистью к ней. Показательно, что 10.07.2016 г. в программе телеканала Россия-1 «Вечер с Владимиром Соловьевым» ( https://russia.tv/video/show/brand_id/21385/episode_id/1315240/) депутат Госдумы Вячеслав Никонов говорил, что народ у нас сейчас демонстрирует спокойствие и уверенность в будущем. У Никонова лихо получается: кроме общего правового беспредела власти против народа власть еще делает все, чтобы народ против властного беспредела действенно никак протестовать не мог. А протестовать «в установленном порядке» – т.е. писать власти жалобы на ее властный беспредел можно до конца третьего тысячелетия.

Только власть в этом вопросе с мнением депутата Никонова явно не очень согласна, что подтверждается ее ужасом перед самой возможностью массовых выступлений против нее. Да и от чего у народа такие уверенность и спокойствие? – от этой власти с полным ее беспределом против этого народа?! И поскольку такое благодушие Никонова власть явно не разделяет, то она приняла меры безопасности, и надо сказать, такие меры власти для нее очень логичны.

Все кремлевские начальники с 1917 г. хорошо знали и знают, как они пришли к власти. Сначала бабы в очереди за хлебом в феврале 17-го начали бунтовать, к ним сразу присоединились народные массы, все нарастало как снежный ком, и... царская власть рухнула. Временное правительство толком власть удержать не могло, но была такая партия большевиков, общей численностью 40 тыс. человек на всю Россию. Численность маленькая, но партия была очень хорошо организована, что в условии всеобщего безвластия и сыграло решающую роль – других организованных сил, способных противостоять большевикам, кроме как болтовней, тогда просто не нашлось. Ленин потом сам открыто говорил, что большевики власть не захватили, а подобрали, т.к. ее никто удержать не мог, и она валялась на дороге. И потому они очень боятся массовых народных акций протеста по любому поводу.