Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

В Гражданскую войну, защищая революцию, паровозы с красными звездами тянули за собой бронированные вагоны, которые огнем орудий и пулеметов обращали в бегство белогвардейские полки. Самое непосредственное отношение имел краснозвездный локомотив и к зарождению советского террора: всюду, где появлялся бронепоезд «Имени Троцкого», из вагонов вываливались комиссары в черных кожанках с маузерами на ремне, и начинались казни и расстрелы. Ликвидировали как пленников, так и своих, не сумевших проявить командирские качества. А заодно и местных обывателей, не питавших особых симпатий к Советам. Счет жертв троцкистского террора шел на тысячи. С именем Льва Давидовича по железным дорогам России колесили пять карательных составов — по одному на каждый фронт.

Но вернемся к событиям, последовавшим после отречения царя.

В стране было сформировано Временное правительство. Однако, как оказалось, на том никто не успокоился. Возбужденные толпы громили торговые лавки, магазины. По улицам Петрограда разъезжали вооруженные люди, слонялись бежавшие с фронта дезертиры. Практически любая попытка городских властей навести порядок оборачивалась взрывом возмущения и еще большей анархией в обществе.

1 марта 1917 года Петроградский Совет издал Приказ № 1 «О демократизации в армии». Этим приказом отменялось единоначалие и подчиненность воинским командирам. Власть в полках, батальонах и на кораблях переходила к выборным комитетам, а сами воинские части и корабли передавались в подчинение Советам рабочих и солдатских депутатов. Отменялись отдание чес-ти, титулование офицеров, у которых надлежало изъять оружие.

Приказом отменялись прежние титулы и звания. В один день все по отношению друг к другу были провозглашены «господами». Так ведь и впрямь проще. Ну, как определить, кто перед тобой: светлость, сиятельство, превосходительство или благородие? У человека на лбу это не написано. А считать себя господином любому приятно. Даже если в животе пусто и ночевать негде. Душа, она выше плотской потребы. На том весь расчет и строился.

Приказ тотчас разослали во все концы России, хотя его действие должно было распространяться лишь на Петроград, и касался он, вроде бы, только военных. Народ воспринял его повсеместно с ликованием. Впрочем, восторг длился недолго. Популизм дорого обошелся России. Приказ № 1 фактически втягивал в политику не просто армию, высшее командование которой и так уже вовсю занималось политикой (вспомним давление генералитета на государя с целью добиться его отречения), а всю солдатскую и матросскую массу.

Пагубность приказа заключалась не только в этом. Огромная страна стремительно катилась к всеобщемуха-осу. В войсках это проявлялось особенно наглядно, поскольку крайне негативно сказывалось на дисциплине, боеспособности и еще больше усугубляло поразивший их глубокий кризис. В армии и на флоте с невероятной быстротой распространялся беспредел, который чинился на петроградских улицах. Контроль над человеком с ружьем утрачивался. Обычным явлением стали беспричинные избиения офицеров, имевших неосторожность оказаться поблизости от митингующей толпы солдат и матросов. А уж в темное время суток или в безлюдных местах господам офицерам, да и просто прилично одетым бывшим «превосходительствам» и «сиятельствам» в одиночку было лучше не показываться вообще. Это уже походило на массовый террор.

Было бы наивным утверждать, что демократичное нововведение сразу всем пришлось по нраву. По этому поводу один из видных военных деятелей России генерал А.С. Лукомский обратился с рапортом к военному и морскому министру Временного правительства А.И. Гучкову, в котором предупредил о последствиях игры в демократию с солдатами и матросами. Он указывал на недопустимость вмешательства армии в политику, предупреждал, что исполнение Приказа № 1 окончательно подорвет дисциплину и армию покинут большинство офицеров. Генералы еще не забыли урок 1905 года, когда вышедшая из подчинения солдатская масса, возвращавшаяся из Маньчжурии после поражения в Русскояпонской войне, вымещала свою злобу расправами над офицерством, громила и грабила всё, что стояло на пути следования воинских эшелонов от Дальнего Востока до центральной России. Однако из-за разногласий во взглядах и симпатиях военная верхушка оказалась расколотой и не смогла проявить твердость в деле наведения порядка в войсках, предотвратить их окончательную деморализацию. Власть снова наступила на те же грабли.

Правота Лукомского подтвердилась очень скоро, его самые худшие опасения оправдались. Уже не на улицах, а по войскам покатилась волна конфликтов между солдатско-матросской массой и офицерами, в своем большинстве заканчивавшихся расправами над последними. Избиения и убийства офицеров стали обыденным явлением. Кончилась и спокойная жизнь для обычных граждан, которые стали подвергаться грабежам и разбоям со стороны разнузданной солдатни. Анархия разрасталась. Стоит ли удивляться тому, что беспредел быстро перекинулся в действующую армию, в окопы. Дезертирство с оружием приобрело катастрофические масштабы. Ни о каком организованном ведении боевых действий не могло быть и речи. Подчинение штатным командирам в отдельных полках еще некоторое время держалось за счет инерции, да на личном авторитете отдельных воинских начальников, но долго так продолжаться не могло. Стихия брала верх.

Временное правительство оказалось между двух огней. Приведшие его к власти популистские лозунги стабильности стране не прибавили и способствовали лишь повсеместному расползанию анархии, росту преступности и дроблению власти. Разбухавшие, как на дрожжах, всевозможные советы, комитеты, комиссии требовали все больших полномочий, что вызывало недовольство сторонников твердого порядка. От всеобщей вакханалии правительство Керенского пребывало в полной растерянности.

С давних пор известно, что во времена государственных потрясений неизбежно происходит размежевание политических сил. Одни становятся на сторону нового режима, другие уходят в оппозицию, третьи предпочитают выжидательную тактику и впоследствии, как правило, примыкают к победителям, дабы успеть к столу, за которым происходит раздача портфелей и дележ стульев в кабинетах новой власти.

Недовольство Временным правительством наиболее активно выражали, естественно, генералитет и офицеры — самая образованная, организованная и дисциплинированная часть общества. В их поддержку выступили казачьи части, в которых порядок и дисциплина соблюдались еще достаточно строго.

Повсеместно стали создаваться офицерские организации и союзы, ставившие целью сплочение армии, укрепление воинской дисциплины, сохранение боеспособности войск. Военные потребовали установления сильной власти. Во главе русского государства они видели бывшего Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича.