Николай Лузан - Военная контрразведка: Тайная война

Растерянный взгляд администратора метался между виновато переминавшимся швейцаром, притащившим (будь трижды неладен) злополучный кейс, и коробкой из-под сигарет «Мальборо». В душе он уже не раз проклял себя за то, что черт его дернул открыть ее. Вместо сигарет на стол вывалилась эта проклятая шпионская писулька, которая раскаленным углем жгла ему руку.

Отшвырнув ее в сторону, он принялся лихорадочно дергать ящики письменного стола. Среди кипы бумаг нашел пожелтевший от времени листок и дрожащим пальцем набрал номер телефона. После долгой паузы в трубке что-то щелкнуло, и тишину кабинета нарушил властный, с легким металлом голос. Глотая слова, администратор пытался зачитать шпионскую записку. Загадочный собеседник, не дослушав до конца, перебил и потребовал: «Оставить все какесть! Держать язык за зубами! И дожидаться моего приезда!»

В тот же день записка и кейс перешли в руки контрразведчиков. Предварительное изучение ее содержания говорило о том, что написана она не человеком с улицы и не сумасшедшим. Ряд косвенных признаков указывал на то, что он имел прямой доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, а использование специфической терминологии, которая характерна для лексики сотрудников спецслужб, говорило о том, что аноним являлся выходцем либо из КГБ, либо из ГРУ.

Прошло еще какое-то время, и контрразведчикам удалось выжать из того, что попало в руки, фамилию автора анонимного обращения к иностранной спецслужбе. Им оказался некто Иванов.

Таковых в одной Москве проживало несколько тысяч человек. Однако это не остановило сотрудников 3-го Главного управления КГБ СССР и УКГБ по городу Москве и Московской области. В результате кропотливой работы они сумели сузить круг подозреваемых до одного десятка. К августу 1981 года с большой долей уверенности уже можно было говорить о том, что автором «шпионского» обращения являлся не кто иной, как сотрудник центрального аппарата ГРУ Генерального штаба Вооруженных сил старший лейтенант Александр Васильевич Иванов. Это подтверждалось данными сравнительной графологической экспертизы, проведенной специалистами криминалистической лаборатории Центрального научно-исследовательского института специальных исследований Оперативно-технического управления (ЦНИИСИ ОТУ) КГБ СССР.

Теперь оперативникам предстояло ответить наряд ключевых вопросов. Приняли ли американские спецслужбы предложение Иванова? Перешел ли он от слов к делу? Какой нанес ущерб военной разведке? И как минимизировать потери для военной разведки? Ответы на них предстояло найти руководителю одного из ведущих отделов военной контрразведки полковнику Михаилу Кудряшову, его заместителю полковнику Алексею Молякову, подполковнику Анатолию Терещенко и другим сотрудникам 3-го Главного управления КГБ, привлеченным к операции.

Первое, что они сделали, так это постарались выяснить, что же могло подтолкнуть молодого офицера, выросшего в благополучной, материально обеспеченной семье и имеющего хорошую перспективу служебного роста, к совершению тяжкого преступления — измене родине. Видимых причин к тому не имелось. Воспитывался Иванов в семье фронтовика, где царил культ армии. Детство и юность прошли под впечатлением рассказов о войне отца и его боевого товарища, прославленного маршала. Поэтому будущее юного Иванова было предопределено — ему предстояло стать офицером!

После окончания школы он без особого труда поступил в Военный институт иностранных языков. Учеба и поведение «блатного» курсанта доставляли больше хлопот не столько ему, сколько преподавателям. Тень маршала надежно оберегала Иванова от праведного гнева начальников, которые, скрипя зубами, терпели его далеко не детские шалости. А он словно играючи плыл по течению жизни, и казалось, что удача и успех сами валились ему в руки. На старшем курсе Иванов выгодно женился. Супруга оказалась дочерью полковника, и не просто «окопного» полковника, а полковника из центрального аппарата ГРУ.

К моменту выпуска из института у новоиспеченного лейтенанта Иванова имелся полный «джентльменский набор»: жена, хоть ине красавица, но зато папа с положением; квартира в Москве и зеленая улица к высоким должностям, которую обеспечивало магическое слово «маршал». В этом его движении не было остановок. По окончании института он тут же был направлен на спецкурсы ГРУ и после оперативной переподготовки в 1979 году получил назначение в аппарат военного атташе при советском посольстве в Болгарии. Определяющую роль в этом сыграли не столько способности, которые у него, несомненно, имелись, а солидная протекция. Да еще какая! Уважаемый маршал и старый фронтовой товарищ отца в очередной раз пошевелил пальцем, и вопрос был тут же решен. Разведчик, «не нюхавший пороха», сразу же оказался на должности помощника военного атташе. Москву Иванов покидал уверенный в себе и своем радужном будущем.

Слух о прославленном то ли дяде, то ли деде маршале бежал впереди него. В софийском аэропорту молодого лейтенанта и его жену приехал встречать на двух машинах сам начальник аппарата военного атташе полковник Скалов. Широкая улыбка на его лице говорила начипающемуразведчику, что заботой и внимание он не будет обделен. Скалов повелительно мотнул головой, и водитель, сгибаясь под тяжестью чемоданов молодоженов, погрузил их в багажник «волги». Сами они заняли места в машине Скалова. В Софии Ивановыхждалауютная, обставленная новой мебелью квартира. Служба лейтенанта началась не с приема дел у предшественника, а с похода по магазинам.

В тот же вечер среди сотрудников аппарата советского военного атташе в Софии пополз злой и завистливый слушок о том, что их ряды пополнил еще один «сынок-засланец», чтобы отбыть «дежурный номер», а затем сесть в руководящее кресло. Сам Иванов при той «крыше», что имелась в Москве, не обращал внимания на злопыхательство «кухаркиных детей» из медвежьих углов — каких-то там нижних тагилов, верхних волочков и богом забытых деревень. Для них и ихжен Болгария и София, вероятно, являлись предметом мечтаний, но только не для него. К его сожалению, до Парижа он не дотянул. Париж ждал других. Папа с тестем были тут бессильны что-либо сделать. Как говорится, у маршала имелись свои дети.

Долго Иванов не грустил. При таком начальнике, как Скалов, ему не пришлось ишачить на службе. Боявшийся не только маршальской, но и собственной тени, тот, не желая портить себе жизнь и наживать лишних врагов, закрывал глаза на работу своего помощника и старался как мог гасить недовольство подчиненных, прорывавшееся порой на партийных собраниях. Иванов, предоставленный самому себе, находился в «свободном поиске» оперативной информации и кандидатов на вербовку.