Хайнц Хёне - Черный орден СС [История охранных отрядов] [litres]

Деятельность эксперта по вопросам сионизма понравилась Гиммлеру и Гейдриху, так что Айхман уже через полгода, после присоединения Австрии, был назначен руководителем службы, занимавшейся вопросами переселения евреев. Таким образом, СД была уже и формально подключена к правительственной еврейской политике. В январе 1938 года Айхман, ставший унтерштурмфюрером СС, был назначен референтом по еврейским вопросам при инспекторе полиции безопасности и СД в Вене.

Если до тех пор еврейская эмиграция осуществлялась более или менее добровольно, то с посредничеством Айхмана она приняла характер насильственного выдворения евреев. Молодой унтерштурмфюрер оказался под воздействием духа и методов своей организации, поняв, что может что-то самостоятельно планировать и отдавать приказы. Тогда у него появилась идея положить конец неразберихе, царившей в деятельности различных полицейских, государственных и партийных организаций, занимавшихся вопросами переселения евреев. Их следовало объединить. Работа такой единой службы, считал он, должна осуществляться как на конвейере: «после появления первого документа следуют дополнительные бумаги, и все быстренько заканчивается выдачей выездного паспорта».

И вот в Вене появилось центральное бюро, занимавшееся вопросами переселения евреев. Расположилось оно на улице Принц-Ойгенштрассе в доме 20–22. Среди сотрудников бюро были: братья Ханс и Рольф Гюнтеры, Франц Новак, Алоис и Антон Брукнеры, Эрих Рякович, Стушка, Хрозинек, превратившиеся вскоре в хладнокровных и неутомимых стратегов депортации евреев.

Поскольку большинство из 300 000 евреев в Австрии не имели достаточных средств, требующихся для предъявления при въезде на территорию стран, принимавших эмигрантов, а национал-социалистский режим не желал финансировать их выезд, богатые евреи были обязаны осуществлять депортацию за свой собственный счет. Для этого их вынудили делать определенные взносы. С этим, как утверждал Гейдрих, никаких проблем не было. Айхман, кроме того, разрешал вожакам австрийских евреев выезжать за рубеж, чтобы договориться с различными организациями помощи евреям о выделении ими средств на выезд бедняков. В результате только американский объединенный еврейский комитет выделил для этих целей весною 1938 года около 100 000 долларов.

В результате Айхман смог доложить в Берлин об успешных результатах своей работы. К осени 1938 года число выехавших из стран постоянного проживания евреев достигло 45 000 человек, а за полтора года страну своих отцов покинули 150 000 евреев. Однако айхмановская политика принудительного выселения имела успех только до тех пор, пока эсэсовским технократам удавалось избегать затруднений на границах и не выворачивать, как говорится, наизнанку кошельки спонсоров. К тому же экстремистам в партии не нравилось вмешательство СД в вопросы еврейской политики, и они уже летом 1938 года начали новую кампанию, выразившуюся в травле евреев.

Начало ей положила газетенка Штрайхера «Штюрмер». На ее страницах все громче звучали требования лишения евреев тех позиций, которые они еще занимали в экономике. Более того, газета призывала европейские страны подключиться к борьбе против евреев и закрыть границы для «врага номер один».

Айхман попытался повлиять на «Штюрмер». В конце мая 1938 года он встретился с главным редактором газеты Химером, бывшим как раз в то время в Вене, и «прочитал ему двухчасовую лекцию о переселенческой практике СС». Айхман напросился также на приглашение гауляйтера Штрайхера в Нюрнберг, чтобы, воспользовавшись этим, добиться изменения линии газеты. Но ни то, ни другое не помогло. Появившаяся вскоре после визита Айхмана статья Химера на двух страницах, посвященная австрийскому еврейству, показала тщетность его усилий.

28 июня 1938 года Хаген написал Айхману: «Весьма сумасбродным мне показалось его (Химера) высказывание, сделанное как бы между прочим, что многие венские евреи возвратились в лоно иудаизма – религии, признающей в качестве высших постулатов учения Талмуда, который разрешает совершение любых преступлений против неевреев. Когда я слушаю такое, то хватаюсь за голову. Не подсказывает ли „Штюрмер“ в качестве радикального решения еврейского вопроса идею укорачивания евреев на длину головы, пока в нее не придет мысль признать себя снова евреями».

Отношения между СД и Штрайхером ухудшились настолько, что Гейдрих приказал Айхману отказаться от новых встреч с ним.

Оберштурмбанфюрер СС Сикс констатировал: «Гейдрих хочет, чтобы Айхман в ближайшее время избегал встреч со Штрайхером, сославшись хотя бы на то, что уходит в отпуск».

К противникам политики, проводимой СС в отношении евреев, через несколько недель присоединился министр пропаганды Геббельс, ждавший только подходящего момента для нанесения удара: его пропагандистский аппарат был уже готов начать новую волну антисемитских действий.

Поводом для этого послужили своеобразные партизанские действия противников евреев в руководстве Германии и Польши. 6 октября 1938 года польское правительство издало указ, по которому все польские паспорта объявлялись недействительными, если их владельцы не получат необходимых отметок до конца месяца. Министерство иностранных дел в Берлине усмотрело в этой акции варшавского правительства намерение избавиться от польских евреев, находившихся в Германии. Нацистский режим отреагировал на это по-своему. 28 октября Гейдрих приказал арестовать 17 000 польских евреев, посадить их в поезд и доставить к немецко-польской границе. В ночь с 28 на 29 октября жертвы первой массовой депортации евреев вынуждены были перейти границу под дулами пулеметов польских пограничников.

Под открытый обеими сторонами огонь попал и ганноверский портной Грюншпан. О мученической кончине отца стало известно его семнадцатилетнему сыну Хершелю Грюншпану, проживавшему в Париже. 7 ноября он купил пистолет и пятью выстрелами уложил третьего секретаря немецкого посольства Эрнста фон Рата. Покушение на немецкого дипломата, совершенное евреем, и явилось тем случаем, которого ждал Геббельс. Его пропагандистская машина заработала. Газета «Фёлькишер беобахтер» 8 ноября написала: «Вполне очевидно, что немецкий народ сделает из этого события соответствующий вывод».

В Гессене и Магдебурге-Анхальте подстрекаемые нацистами хулиганы стали тут же громить еврейские магазины и лавки.

Момент для Геббельса оказался подходящим. 9 ноября в Мюнхене в старой ратуше ежегодно собирались соратники Гитлера, чтобы отметить «пивной путч» 1923 года. На этом сборище обычно присутствовали все видные партийные деятели. Поэтому было достаточно зажигательной речи хромоногого Мефистофеля, чтобы партийные организации были подняты на решительный бой с евреями. То, что за этим последовало, – тысячи разбитых витрин еврейских заведений, – некий берлинский шутник назвал «хрустальной ночью». В немецкой истории она значится как ночь позора и бесчестия: ведь само правительство призвало народ к организованному погрому.