Хайнц Хёне - Черный орден СС [История охранных отрядов] [litres]

Оппозиция слабого и слишком осторожного министра юстиции столкнулась с железной волей Гиммлера и Гейдриха. Кроме того, большинство юристов выросло и было воспитано в традициях законодательного позитивизма XIX века, быстро уступившего свои позиции эйфории нацистского культа фюрера.

Тональность немецкой юриспруденции в то время определялась не мягкосердечным правозащитником Шеффером и не сторонником нормативных требований Гюртнером, а правоведами типа Карла Шмитта, настаивавшими на необходимости «творческого правового сотрудничества с фюрером».

В журнале «Юристише вохеншрифт» в 1934 году было выдвинуто требование: «порвать с буквоедством позитивистского права». Так что немецкие судьи стали безоговорочно и бездумно воспринимать власть гестапо. Прусский верховный суд принял 2 мая 1935 года решение о том, что мероприятия гестапо впредь могут быть обжалованы не через судебные инстанции, а путем подачи апелляций на имя шефа гестапо.

Гамбургский же административный суд 7 октября 1935 года посчитал правомерным и законным, что «в национал-социалистском государстве законодательство и юстиция не противостоят друг другу, и поэтому юстиция не должна придерживаться точки зрения, не вызванной политической деятельностью государства».

Бест с удовлетворением воспринял шаги служителей Фемиды, направленные на сближение с нацистским руководством, и разослал принятые ими решения для информации во все учреждения гестапо.

Шаг за шагом основная масса юристов и судей стала воспринимать то определение, которое цинично провозгласил Бест в отношении полиции:

«Полиция не действует с нарушением существующих прав и законов, поскольку исходит из указаний своего начальства – вплоть до высшего руководства государства. И пока она выполняет волю этого руководства, то просто не может поступать противозаконно».

Министр юстиции Гюртнер возмущался, говоря, что не может показаться где-либо без того, чтобы не попасть на глаза иностранным журналистам, сразу же задающим вопросы о положении в концентрационных лагерях. Обер-бургомистр Берлина Зам поинтересовался, каково же мнение по этому вопросу министра внутренних дел Вильгельма Фрика. Гюртнер только махнул рукой, сказав: «Геринг и Гейдрих весят более чем сто Фриков».

На самом деле Фрика в это время стали одолевать сомнения, правильно ли было доверить руководство объединенной полицией такому опасному человеку, как Гиммлер, которого он сам же призвал на помощь в борьбе против Геринга.

Сомнения Фрика разделяли и некоторые высокопоставленные чиновники, которые хотя и нашли, как говорится, общий язык с режимом, были недовольны все усиливающейся властью гестапо. По иронии судьбы, в состав этой фронды вошли начальник аахенского окружного управления Эггерт Редер, ставший позже группенфюрером СС, и его кёльнский коллега, штандартенфюрер СС Рудольф Дилс, бывший в свое время любимцем Геринга и одним из организаторов гестапо.

Фрик и эти двое стали, как говорят спортсмены, умело перебрасываться мячом, пытаясь несколько снизить влияние гестапо хотя бы в провинции. 16 июля 1934 года Фрик разослал указание, в котором говорилось, что «независимость гестапо от управленческих структур на местах имеет временный характер и была введена в связи со сложной политической обстановкой в стране из-за вызывавших опасения действий Рёма». Более того, министр потребовал установления «тесного сотрудничества» управленческих структур с гестапо с постоянной отчетностью перед ними полицейских служб. Тем самым Фрик попытался подчинить ему гестапо.

Редер в августе 1934 года сообщил министру внутренних дел, что «готов принять на себя политическую ответственность за свой округ» и рассматривает начальника государственной полиции как подчиненное себе лицо, выполняющее определенные задачи на порученном ему участке». А Дилс написал Герингу 4 ноября 1934 года: «Отделение политической полиции от государственного управления приведет к осложнениям длительного порядка, которые вам, господин премьер-министр, должны быть известны. Нарушение управленческой целостности вызвано господством партии в государстве… Поэтому необходимо покончить с понятием „политическая целесообразность“, поскольку оно является основой для все более растущего недоверия и недопонимания, которые только затрудняют работу государственного аппарата».

Гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох потребовал от Фрика вмешательства, пожаловавшись на действия гестапо. 23 сентября 1935 года Фрик обратился по этому поводу к Гиммлеру, заявив: «Считаю сложившиеся ныне отношения между обер-президентом Восточной Пруссии и начальником тамошнего управления государственной тайной полиции недопустимыми, поскольку это влияет отрицательно на авторитет государства».

Гиммлер ответил в присущем ему духе: «Фюрер принял решение ничего не менять в управлении государственной полиции Кенигсберга».

Тем не менее государственные чиновники стали оказывать определенное давление на местный полицейский аппарат, что побудило Гиммлера с Гейдрихом обратиться в министерство внутренних дел с предложением выработки нового положения о гестапо.

После многомесячных споров и дискуссий 10 февраля 1936 года положение было наконец подписано. Хотя оно и подтверждало сложившееся состояние дел, все же в параграфе 5 было сказано:

«Управления государственной полиции подчиняются соответствующим начальникам окружных управлений и должны выполнять их указания, сообщая им о всех проводящихся политико-полицейских мероприятиях».

Этот частичный успех воодушевил чиновников министерства внутренних дел, и они стали оказывать сопротивление Гиммлеру и Гейдриху в не отрегулированных до конца организационных вопросах. Практически, однако, гестапо получило все полномочия. В апреле 1934 года было создано «Центральное бюро политических руководителей полиции земель», которое стало координировать работу земельной полиции с мероприятиями гестапо.

Таким образом, Гиммлер фактически стал полновластным хозяином политической полиции всего рейха. Открытым оставался только вопрос, в какой форме шеф СС мог командовать всей полицией, включая ее гражданские подразделения. Чиновники министерства внутренних дел вынашивали мысль подчинить объединенную полицию своему министру и ослабить позиции Гиммлера, выдвинув на передний план его берлинского конкурента, обергруппенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Курта Далюге.

Соперник Гиммлера Далюге, будучи начальником прусской земельной полиции, еще в мае 1933 года обдумывал план создания самостоятельной политической полиции. Реформатору Фрику план Далюге понравился, и он стал видеть в нем будущего шефа немецкой полиции. Когда прусское министерство внутренних дел вошло в состав имперского министерства, Фрик назначил Далюге начальником вновь созданного полицейского управления. Стремительный взлет Гиммлера нарушил их планы, тем не менее Фрик дал задание юристам своего министерства разработать структуру объединенной имперской полиции – без главенствующей роли Гиммлера.