Михаил Трофименков - Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда

После гитлеровского переворота Каца выдернули на европейский оперативный простор. Актерский дар, помноженный на навыки конспиратора, позволял ему уходить и от «Сюрте женераль» с MI5, чуявших крупную дичь, и от гестаповских ликвидаторов: рейху изобретательный Кац наносил чувствительные удары.

Когда мы говорим «Кац» — подразумеваем «Мюнценберг»: до 1937 года они соавторы. Но в какие-то акции Кац вкладывал большую долю фантазии, за что-то отвечал персонально: Мюнценберг, конечно, был вездесущ, но не до такой же степени.

В Париже они создали немецкий книжный «Магазин свободы»: в задней комнате Мюнценберг обустроил свой новый офис, а заведовала магазином Ида — жена Владимира Познера. В Англии — «Общество друзей сожженных книг» и «Комитет помощи жертвам нацизма» под председательством целого лорда Марли, заместителя спикера Палаты лордов (кодовое имя — Рудольф, настоящее: Дадли Эмен). Попутно добрый ангел Кац выправил судьбу Петера Лорре, мыкавшегося на окраине Лондона в коммуне нищенствующих беженцев. В Англии имя психопата-убийцы из шедевра Фрица Ланга «М» (1931) и будущей звезды Голливуда никому ничего не говорило. Кац свел его с Сидни Бернстайном, тот — с Хичкоком: вскоре Лорре, не зная ни единого английского слова, играл в «Секретном агенте».

Кац составил и издал всемирные бестселлеры: «Коричневую книгу» о нацистском терроре и «Белую книгу» о «ночи длинных ножей». Кац дирижировал ярчайшим всемирным шоу 1930-х — контрпроцессом поджигателей Рейхстага. Заседания общественного трибунала открылись в Лондоне 21 сентября 1933-го, одновременно с Лейпцигским процессом против коммунистов, обвиненных в поджоге германского парламента. Коминтерн добился, чего хотел: Лондонский контрпроцесс убедил мировую общественность — грандиозную провокацию организовали сами нацисты, чтобы установить в Германии тотальную диктатуру. По заданию Каца Ивенс нашел в Голландии богемных геев, готовых поклясться, что голландец Ван Дер Люббе, схваченный с поличным в горящем парламенте, — гомосексуал: Кац разработал версию, что невменяемого поджигателя на сексуальной почве завербовал фюрер штурмовиков Эрнст Рем. При всей бульварности этой интриги игра шла смертельная: вкрадчивый убийца следовал по пятам Ивенса, но коминтерновские режиссеры сами были не лыком шиты и умели уходить от погони.

Говорят, что контрпроцесс был фейком, а свидетели — подставными актерами. Это не так: о туннеле, по которому поджигатели прошли в Рейхстаг из резиденции Геринга, дал показания обработанный Кацем, но не поступившийся своим антикоммунизмом экс-шеф берлинской полиции. Но даже если и фейк, то Кац — гений. Искусство пропаганды — не в сокрушении вражьей лжи своей правдой, бессильной по определению: пропаганда — не ложь, а третья реальность. Ее можно только перекричать. Не найдя свидетелей, Кац что, должен был извиниться перед нацистами и прекратить борьбу за Димитрова? Режиссер Кац поставил свой лучший спектакль: «поджигателей» удалось спасти — это главное.

Именно тогда он опробовал имя Рудольф Бреда: сводя с ума шпиков, был един в двух лицах — и организатор спектакля, и независимый репортер, вдохновенно его рецензирующий.

Тогда же Густав Реглер заметил: упрямое лицо Каца «исполосовало страдание».

Колумб открыл Америку, а я — Голливуд.

Если Кац изрек нечто подобное, то, безусловно, иронизируя над собой. Великие путешествия он изящно обыграл в прошении о продлении американской визы, указав, что собирает материал для статьи об арктических экспедициях. ФБР проверит легенду? Welcome! [6] Добро пожаловать (англ.). Всем известно: Отто Кац — автор нашумевшей книги «Девятеро во льдах» (1929) об экспедиции Нобиле.

Чуть слукавил он, указав, что остановится у «миссис Джон Херман» на Вашингтон-сквер. Эта дама не только переехала на Пятую авеню, но и год как развелась с писателем Херманом — не осилившим брак втроем с возлюбленной своей жены — и снова стала Джозефиной Хербст.

Видный «пролетарский писатель», храбрая и щепетильная женщина редких, но сильных страстей, участница парижского «праздника, который всегда с тобой», в 1930-м побывала в СССР, а незадолго до приезда Каца — в рейхе. Чуть раньше — на Кубе, где, проделав изнурительный и опасный путь на мулах, пробралась к красным партизанам и написала о «первых Советах в западном полушарии». Что может быть естественнее дружбы коллег-единомышленников — сильной женщины и сильного мужчины? Но — по ряду причин — поп-историки представляют нью-йоркскую встречу спецоперацией НКВД, бросающей зловещий отблеск на испанские приключения Хербст, речь о которых впереди.

Когда ФБР обвиняет кого-либо в шпионаже, верить необязательно. Но когда ФБР снимает с кого-то подозрения, не поверить ему нельзя. Хербст «контора» занималась пристально. В мае 1942-го классик американской литературы Кэтрин Энн Портер по дороге в Рино, где она разводилась со своим четвертым мужем, вдруг решила поведать ФБР, что ее ближайшая подруга Хербст — советская шпионка. Хербст тогда как раз работала в Департаменте военной информации, так что федералы проверили ее со всей ответственностью, помноженной на паранойю, и признали Портер, продолжавшую как ни в чем не бывало дружить с Хербст, мифоманкой.

Зато есть свидетельства и неприятия Хербст тайных операций из-за их неэффективности, и ее осведомленности об участии в таких операциях Хермана. Он считается шефом нью-йоркской ветви разведсети Харольда Уэйра, ученого-аграрника, крупного чиновника сельскохозяйственного ведомства. В августе 1935-го Уэйр погиб в аварии, и тут появился Кац. Не восстанавливал ли он — через Хербст — связь «центра» с группой Уэйра?

Забудем, что Уэйра посмертно разоблачил не совсем вменяемый Чемберс: отделить правду ото лжи в его показаниях непросто. Но какие такие аграрные секреты США мог украсть Уэйр? Не безумие ли — ставить во главе агентуры знаменитого марксиста, десять лет строившего под Пермью и на Кубани образцовые колхозы? Не безумие ли в квадрате — доверять банальную задачу связного Кацу, чья миссия в США неизмеримо важнее всех фермерских тайн вместе взятых?

К старым берлинским друзьям Каца — Кишу и Гансу Эйслеру — в Нью-Йорке прибавился новый неразлучный приятель — модный бродвейский автор Химен Крафт, только что продавший душу Голливуду. Вместе с коммунистом-йогом Эндором он сочинил диалоги для «Знака вампира» и приступал к «Самой умной девушке в городе», комедии положений об охотнице за богатым женихом.

Крафт, в 1960-х называвший Каца «своим персональным Че Геварой», с почтительным испугом вспоминал его речь 29 февраля 1936-го в Yorkville Casino. Каца возбуждала опасность, враждебность аудитории вдохновляла и обостряла удовольствие, которое он получал, бросая ее к своим ногам: удачнее места, чем манхэттенское казино, облюбованное нацистами из немецкой общины, было трудно найти. Крафт уверял, что в толпе характерные типы шептались об убийстве оратора. Но завершился митинг, как всегда, триумфом Каца.