Эми Липтрот - Выгон

В середине прошлой зимы, вскоре после возвращения на Оркни, я впервые заинтересовалась астрономией. Длинные зимние ночи, отсутствие светового загрязнения, открытые ландшафты без деревьев, высоких домов и гор – всё это делает Оркни идеальным местом для наблюдения за звездами. В определенных условиях отсюда невооруженным взглядом видна галактика Андромеды, которую можно разглядеть только на очень темном небе. «Пора бы заняться астрономией» – отличный предлог для курильщика, чтобы в очередной раз выскочить на улицу, но постепенно это перерастает для меня в нечто большее.

Как-то вечером вместо собрания Анонимных Алкоголиков я отправилась на первую встречу Оркнейского общества астрономов. Ведь я бросила пить для того, чтобы заняться чем-то другим, а не для того, чтобы вести разговоры о том, что я бросила пить. С тех пор я выхожу по ночам на улицу и встаю в стойку астронома: голова запрокинута, рот открыт; вскоре возникает головокружение. Я видела Международную космическую станцию прямо у себя над головой, стоя на покрытом льдом холме в Орфире. Укрывшись за одним из камней Бродгара в центре Оркни, я наблюдала за сверкающим куполом ночного неба над окружающими меня низкими холмами и темными озерами.

Как-то утром я проснулась у себя в Розовом коттедже в ярости. Мне приснилось, что я в ночном клубе и чувствую себя весьма некомфортно, потому что не пью. Целых десять лет я тусила по клубам, концертам и ночным барам, и по крайней мере в течение последних пяти лет это были дикие ночи с кучей народу, гремящими басами и водкой. Но с тех пор как я бросила пить, ночи я обычно проводила дома. Иногда мне казалось, что жизнь кончена. Я не могла представить, как вообще танцевать трезвой.

Каждый год в середине декабря, пока мы погружены в повседневные хлопоты в преддверии Рождества, Земля проходит сквозь облако мусора от астероида 3200 Фаэтон. Когда крошечные кусочки пыли и льда из этого облака врезаются в атмосферу Земли на скорости около двухсот шестнадцати тысяч километров в час, они сгорают, формируя так называемые падающие звезды, которые, конечно, к звездам отношения не имеют. На самом деле это метеоры, которые распадаются при столкновении с атмосферой, каждый год образуя звездопад Геминиды.

Прошлой зимой я несколько ночей отправлялась одна на окраину Керкуолла, подальше от уличных огней, надеясь увидеть падающие звезды, – это как раз был период звездопада. Увы, было слишком облачно, но мне понравилось гулять поздно вечером на холоде, вести себя подозрительно, будучи на удивление трезвой. А этой зимой, на Папее, примерно за полчаса до полуночи я выношу в сад стул и теплое одеяло, устраиваюсь поудобнее и рассматриваю небо. Луны нет, ничто не мешает любоваться звездами. Красивая и ясная ночь, над Розовым коттеджем раскинулся Млечный Путь.

Я выключила дома свет и даже ноутбук закрыла, чтобы ничего не портило вид. Внимательно осматриваю Млечный Путь в бинокль; удается насчитать семь Плеяд. Наверное, описывая ночное небо как «лучезарное» или «сверкающее», оркнейский поэт Роберт Рендалл говорил как раз о такой ночи. За полчаса мне удалось увидеть девятнадцать метеоров. Каждый буквально на секунду испускает потоки ослепительного света. Метеоры отличаются по размеру и яркости, один из них так сияет и висит так низко в небе, что я вслух говорю «вау», но каждый раз звездопад прискорбно короткий.

В нескольких домах на острове горит свет, и я прислушиваюсь к происходящему – то корова замычит, то собака залает, – но в основном слышу только море. На разных сторонах острова оно звучит по-разному: на востоке, там, где Северное море ласкает пляжный песок, волны словно трещат, а на западе, где Атлантический океан бьется о скалы и утесы, слышны раскаты грома. Океаны и побережья словно неустанно пишут гармоничные, сменяющие друг друга мелодии – фоновую музыку жизни на острове.

Вскоре облака перемещаются туда, где раньше можно было увидеть звезды, и небо вновь становится совершенно темным. Едва я успеваю вернуться в дом, как начинается сильный дождь.

Крепко стоя на земле в резиновых сапогах, я мысленно рисую картину своей нынешней жизни – кочевой, близкой к корням, – думаю о движении Луны, Солнца и звезд. Зимой местные старики ходят к соседям в гости по ночам в полнолуние, когда достаточно светло, чтобы спокойно вернуться домой. Я думаю о том, почему сезоны и годы сменяют друг друга, о том, как мои органы чувств воспринимают окружающий мир: развивается пространственное воображение в астрономических масштабах, расширяются границы. Я с удовольствием узнаю новые интересные факты, например что есть три этапа сумерек: гражданские, морские и астрономические. Морские сумерки завершаются, когда море сливается с небом и навигация по горизонту становится невозможной.

Я слышала, что для больших расстояний лучше всего подходит периферическое зрение: иногда предметы исчезают, если смотреть прямо на них. Еще я узнала, почему кажется, будто звезды мерцают: всё дело в том, что летящий к нам свет вторгается в и без того турбулентную атмосферу вокруг Земли. Свет отчаянно старается пробиться к нам – вот почему это такое красивое зрелище.

Четыре веснушки у меня на левом запястье образуют параллелограмм, и теперь я понимаю, что он напоминает созвездие Близнецов. Я думаю о том, что Луна отдаляется от Земли, и пусть лишь на 3,78 сантиметра в год, то есть с той же скоростью, что растут ногти на руках, но всё равно это очень грустно.

Когда я впервые уезжала с Оркни, друг Шон подарил мне компас. Я надевала его на вечеринки как кулон, и когда окружающие спрашивали зачем, отвечала: чтобы легко найти путь домой. Где бы я ни была, моим домом всегда оставался север. Как-то ночью я где-то оставила свой компас. Именно тогда я и потерялась окончательно.

Я нашла в Керкуолле место, откуда открывается лучший вид на северное небо: надо забраться на наружную пожарную лестницу старого театра. Ночами, когда, по моим сведениям, наблюдалась высокая геомагнитная активность, я забиралась туда в надежде увидеть северное сияние, которое здесь называют Веселыми Танцорами. Обычно мне не везло, но иногда удавалось разглядеть за облаками волшебный свет.

Однако этой зимой ожидается повышенная солнечная активность, а в 2013 году и вовсе «солнечный максимум», то есть период наибольшей активности Солнца за одиннадцатилетний цикл. Когда электрически заряженные частицы, испускаемые Солнцем, вторгаются в атмосферу Земли, они начинают светиться, а так как они повторяют контуры магнитных полей Земли и передвигаются, создавая наслоения, получается тот самый эффект танца. Мы живем в северных широтах и можем достаточно часто наблюдать северное сияние, но сами обычно находимся чуть южнее него, а не прямо под ним, как если бы жили внутри полярного круга.