Аркадий Недель - Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Впрочем, любовь короны к поверхностям ставится под сомнение последними исследованями вирусолога Хендрика Штрека из Боннского университета и его команды. Они разыскивали врага в немецком городе Хайнсберге, где, как полагают, начался «Deutsch» COVID-19. Штрек сообщил, что они не нашли коронавирус ни на одной поверхности — ни на сотовых телефонах, ни на ручках дверей, ни на кнопках туалетных бачков. В передаче Маркуса Ланца на ZDF он сказал, что опасности заражения таким способом, через поверхности, во время совершения покупок, нет [52]. Может, узнав о преследовании, корона незаметно исчез, заметя следы… Штирлица ведь тоже не смогли обнаружить — это не намек на то, что COVID-19 российский шпион.

Вот на что еще следует обратить внимание в связи нынешней ситуацией: коронавирус в мире произвел тот же эффект, в более жесткой форме, который должны были бы произвести санкции против России — когда градус ощущения враждебного и соответствующие экономические неудобства запустили бы процесс распада власти и социума. Санкции похожи на вирус, они вызывают — или как минимум должны вызывать — не только экономический, но и психический карантин, они входят в жизнь политического субъекта, определенной страны, и уничтожают ее связь с миром, с внешней средой.

Социальная реакция на эту новую ситуацию, иосоантропию, двоякая: с одной стороны, мы наблюдаем нарастание истерии вполне сопоставимой с теми, что мы знаем из истории средневековой Европы, когда во время эпидемии чумы — «черной болезни, чудовища тьмы» (atra lues, monstra nigrantis), как ее назвал венецианский поэт Джакомо Руффини, описывая ужасы событий 1556 года — люди невольно начинают искать злоумышленников, коими в те времена часто выступали ведьмы и евреи. Злоумышленники специально распростаняют болезнь, используя ведовские или «каббалистические» ритуалы.

Недавно в соцсетях прошли фейки — «знакомые, работающие в больнице, рассказывали» — по поводу того, что в Пензе сотни зараженных коронавирусом свободно расхаживают по улицам; так же в Петербурге полиции пришлось опровергать информацию о том, что перекрыты все въезды в город. В фейке было сказано, что на дорогах выставлены блокпосты с вооруженными людьми в костюмах химзащиты; на въезде в Красноярск фейкеры установили бетонные блоки и т. п. Сетевые фейки имеют много общего с слухами в старые времена, которые передовались в офлайн с не меньшей, чем сейчас, скоростью.

Так, в 1349 году, во время очередной эпидемии, евреев обвинили в распространении чумы, что повлекло за собой череду погромов. Прошел слух, мол, от чумы страдают одни христиане, а смерть среди еврейского населения значительно ниже и соответственно именно они, еще вместе с мусульманами, решили таким образом погубить христианское население. Тогда этот слух в основном распространялся флагеллантами, религиозным орденом XIV века, возможно, вполне искренне верящими в подобный абсурд. Так или иначе, момент для такого слуха оказался крайне благодатный, и несмотря на запрет папы Климента VI преследовать и казнить евреев без суда, в городах Швейцарии начались массовые погромы и убийства; в одном Базеле были сожжены сотни человек.

Раз уж зашел разговор о Швейцарии, именно в ней, в кантоне Гларус в 1782 году казнили одну из последних европейских «ведьм», ее звали Анна Гёльди, которую обвинили в колдовстве и отравлении, она работала горничной в домах обеспеченных швейцарцев. В 1781 году внезапно заболевает одна из дочерей Якоба Чуди, болезнь сопровождается судорогами и сильной рвотой, в материале которой врач вроде бы обнаружил хвойные иглы. Отец тут же обвинил в этом горничную, и она сразу же была уволена. По городу пошел слух, что Анна — ведьма, и даже несмотря на скорое исцеление девочки, Гёльди арестовали и предъявили обвинение в колдовстве. Под пытками «ведьма» созналась, что заключила пакт с дьяволом, который к ней являлся в виде большого черного пса, ну и давал соответствующие указания.

Если мы думаем, что постправда маркер нашей эпохи, мы себе льстим. Гёльди была осуждена по модели постправды, что далеко не всегда случалось в том же Средневековье или даже на инквизиционных судах, как бы к ним ни относиться сегодня. Ее осудили не из-за ее ведовских деяний, реально доказать которые судьи не смогли и не хотели, а по слухам, точнее — ее казнили как фокус схождения фейков, что равно осуждению своего собственного бессилия.

Примерно столетием раньше, в период охоты на Салемских ведьм, дочь добропорядочного пастора Сэмюэла Пэрриса заболела странной болезнью: она кричала, издавала животные стоны, пряталась в домашней мебели, а ее тело принимало кататонические позы. Доктор Григгс, начитанный в церковной литературе, ссылаясь на известное тогда сочинение Коттона Мэзера (1663–1728), пуританского священника, биолога, медика и специалиста по ведьмам в Новой Англии — «Удивительные знамения относительно ведовства и одержимости» (1689), после обследования девочки, пришел к выводу, что это не что иное, как ведовское воздействие. Диагноз подтвердился, когда вскоре начали заболевать и другие дети в округе. Виновницу нашли быстро, на нее указали сами заболевшие дети, как и в случае с Анной Гёльди, ею оказалась служанка в доме Пэррисов по имени Титуба, вероятно африканка. В марте 1692 года вместе с Титубой были арестованы еще две женщины, все трое были подвергнуты специальной экспертизе по выявлению признаков (или знамений), указывающих на их сношения с дьяволом. Следует помнить, что лучшими кандидатами в ведьмы, как в Европе, так и в Америке, оказывались дамы с нестандартным социальным профилем — нищенки, вдовы, негритянки, с физическими увечьями или со странными привычками, например, как одна салемская старуха, не спавшая по ночам и занимавшаяся ткачеством, которую потом тоже признали ведьмой, вменив ей слишком большую для ее лет физическую активность. У всех трех арестованных женщин такой профиль был.

Судебная и теологическая интрига на Салемском процессе заключалась в следующем: ни у кого не вызывало сомнений, а Мэзер это со знанием дела обосновал в своем трактате, что пострадавшие подвергались воздействию Сатаны. Все они рассказывали о приходивших к ним духах ведьм, но известно, что Нечистый, прежде чем использовать человека и заключить с ним пакт, должен получить его согласие. Без него Нечистый не работает. Дьявол может искушать человека, но согласие сотрудничать человек дает сам. Полемика разыгралась вокруг вопроса: насколько ведьма была или нет свободна в своем выборе — отказать или согласиться работать на нечистую силу. Поскольку если ее свобода воли в этом минимальна, то ее как бы не за что судить. Иначе получится как с той нормандской свиньей-детоубийцей, которую одели в человеческие одежды, проволокли по улицам, повесили на виселице за задние ноги, а потом сожгли на костре. Эта история произошла в 1386 году. Кроме людей, за экзекуцией внимательно следили и сами свиньи, надо полагать, в качестве морального урока.