Владимир Шигин - Тайна исчезнувшей субмарины. Записки очевидца спасательной операции АПРК

Согласно боевому расписанию, по сигналам аварийных и боевых тревог вахту на пульте несет наиболее подготовленная первая смена. Спустя какие-то секунды все они были уже на посту. На бегу обменялись репликами о пожаре. Симаков же бросился в корму лодки к девятому отсеку, командиром которого он был, чтобы там принять командование на себя.

Через несколько минут седьмой отсек опустел, и только в наглухо задраенной выгородке ГЭУ остались четверо офицеров, отрезанные от всего живого языками бушующего пламени.

Людям, далеким от подводных лодок, очень сложно понять, какой страшный и трагический смысл кроется за словами «пожар в отсеке». Ведь каждый герметичный отсек будто большая консервная банка, в которой весьма ограничен объем воздуха. Поэтому даже самое пустячное с точки зрения живущего на берегу человека возгорание на лодке протекает совершенно по-иному. Прежде всего, практически мгновенно появляется полная задымленность, и людям становится нечем дышать, так как воздух выгорает в несколько секунд. А ведь оказавшимся в аварийном отсеке необходимо не только выжить, но и победить огонь. Для этого смежные с аварийным отсеки мгновенно задраиваются наглухо. Теперь из огня не уйти! Таков жестокий, но вынужденный закон подплава: застигнутые пожаром в отсеке не имеют права на убежище в других отсеках, они обязаны оставаться на посту, победив стихию или погибнув. Ведь иначе пламя распространится по всей лодке и смертей будет много больше.

Итак, задыхаясь от дыма и жара, в полной темноте подводники начинают борьбу с пожаром, одновременно пытаясь найти дыхательные аппараты, но и это не просто сделать, даже прекрасно зная каждый сантиметр своего отсека, ведь каждый сантиметр буквально напичкан всевозможными механизмами, через которые и в обычной ситуации не так уж легко, протиснуться. Подводники старшего поколения помнят и знаменитый ИДА-59 (индивидуальный дыхательный аппарат образца 1959 года). Громоздкие и необыкновенно тяжелые, ИДА-59 не имели своего специального штатного места, а потому их пристраивали там, где удавалось: над механизмами и за агрегатами, так что добраться до них было тоже не так-то просто. Но даже найдя на ощупь дыхательный аппарат, подводник еще не чувствует себя спасенным. Прежде всего ИДА необходимо надеть, перевести в рабочее состояние и самое главное — его необходимо еще «раздышать», на что уходило тоже какое-то время. И только после этого подводники, те, кто остались живы к этому времени, могут по-настоящему заняться тушением огня. А пламя уже обжигает их тела, плавит на лицах резиновые маски, заливает потом глаза…

Ветераны лодки рассказывают, что, когда атомоход стоял в ремонте, офицеры-механики решили сделать на пульт особые кресла. Сами разработали чертежи, сэкономили спирт и на него заказали кресла рабочим. Затем была целая операция по затаскиванию их на пульт. Кресла эти были предметом гордости управленцев К-8 и жгучей зависти офицеров других экипажей. Имеющие несколько фиксированных положений, с подголовниками и подлокотниками, радующие взгляд зеленой обивкой, они были как островок земной жизни среди спартанского аскетизма лодочного убранства. Именно в этих креслах встретили свой смертный час офицеры первой смены.

Встречаясь с оставшимися в живых членами экипажа «восьмерки», командирами электромеханических боевых частей лодок этого проекта, я неизменно спрашивал одно и то же: «Была ли хоть какая-то возможность спасения у офицеров, оставшихся на пульте?» Все они отрицательно качали головами. А бывший член экипажа К-8 капитан 2-го ранга в отставке Белов рассказал следующее: «Из выгородки пульта существовал аварийный лаз, по которому в случае необходимости подводники могли теоретически выбраться, но практически лаз этот, по головотяпству ли, некомпетентности ли, был сделан настолько узким, что в него не смог бы протиснуться и ребенок, не говоря уже. о взрослом человеке, да еще с дыхательным аппаратом. Думаю, что ребята это понимали не хуже меня».

Итак, все четверо офицеров прекрасно понимали, что их ждет впереди. Но боевого поста не оставил никто. То, что сделали эти, уже обреченные на смерть люди, к глубокому сожалению, не было по достоинству оценено ни тогдашним руководством страны, ни нами, живущими сегодня. Это в высшей степени несправедливо, ибо имена всех четверых достойны того, чтобы быть вписанными в скрижали истории нашего Отечества золотыми буквами: капитан 3-го ранга Валентин Григорьевич Хаславский, капитан-лейтенант Александр Сергеевич Чудинов, старшие лейтенанты Геннадий Николаевич Чугунов и Георгий Вячеславович Шостаковский ценою своих жизней предотвратили тепловой ядерный взрыв в какой-то сотне миль от европейского побережья. Надо ли говорить, что ждало бы испанцев, португальцев и французов, если бы он произошел? Страшно подумать, что ждало бы весь мир после атомной катастрофы у берегов Европы! Но, к счастью, всего этого не произошло.

Боевая смена пульта главной энергетической установки успела сделать главное — сбросить аварийную защиту, регулирующие стержни реактора, опустить компенсирующую решетку на концевики, тем самым надежно заглушив ядерные реакторы.

А через задраенную дверь к ним уже вовсю валил удушающий дым, горели переборки, к концу подходили запасы воздуха.

Из объяснительной записки капитана 2-го ранга В. Н. Пашина: «…С пульта поступил доклад: «Кончается кислород!»… Дальнейшие действия пульта управления ГЭУ неизвестны, так как последний доклад их в шестой отсек был о плохой обстановке. Им было дано разрешение выйти через шестой или восьмой от гсек. Больше связи не было…»

Объяснительная записка капитана 1-го ранга В. А. Каширского: «…Во время всплытия получен доклад по телефону с пульта управления ГЭУ через отсек: «Аварийная защита сброшена!» Позднее с пульта был доклад, что кончается кислород. После этого докладов не поступало. Командир приказал личному составу пульта выходить в шестой отсек через лаз».

С шестым отсеком у пульта связь оставалась, видимо, до самых последних минут жизни офицеров, оставшихся среди бушующего пламени. Там и услышали последнее:

— Кислорода больше нет! Ребята, прощайте, не поминайте нас лихом! Всё!

Кто из четверых прощался с товарищами, сказать трудно, да так ли это и важно? Все четверо исполнили свой долг до конца, все четверо приняли мученическую смерть, все четверо и доныне лежат на дне Атлантики в стальном саркофаге затонувшего атомохода, ставшего им последним пристанищем: Хаславский, Чудинов, Чугунов, Шостаковский — неизвестные герои нашего времени.

На ходовом мостике какое-то время надеялись на чудо, вдруг офицерам удалось прорваться в шестой отсек, вдруг кто-нибудь да уцелел! К половине четвертого утра личный состав шестого отсека вышел наверх. Они-то и рассказали о прощальных словах оставшихся на пульте.