Леонид Млечин - Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада

Шмидт решился применить силу для освобождения заложников и отправил на Ближний Восток 9-й спе-цотряд пограничной охраны. А вместе со спецназом улетел и государственный министр Ганс-Юрген Вишневский. Его обязанность состояла в исполнении особых поручений канцлера.

Он всегда испытывал тягу к тайным и щекотливым делам. В начале 60-х, будучи депутатом бундестага, Вишневский установил тесные отношения с Фронтом национального освобождения Алжира. Его даже на арабский манер именовали «Бен Виш». Контакты Вишневского с алжирскими сепаратистами возмутили Париж. Французская контрразведка в ту пору не останавливалась ни перед чем, чтобы устранить поклонников алжирской независимости. Несколько человек пострадали на территории Федеративной Республики. Вишневский тоже попал под прицел. Назревал дипломатический скандал, и Бонн самым энергичным образом призвал французов к сдержанности.

Темпераментный и быстрый, Ганс-Юрген Вишневский был готов сцепиться с противником или заключить в объятия союзника. Вишневский обращался к Шмидту на «ты». Шмидт не возражал, понимая, что имеет дело с весьма своеобразной личностью. Но Вишневский не забывал, кто в стране хозяин.

Он неустанно следовал за террористами, которые перелетали из города в город, вел переговоры и с террористами, и с правительствами тех стран, которые принимали угнанный самолет. Он обеспечил канцлеру успех, когда уговорил руководителя группы боевиков покинуть кабину пилота.

С Кипра террористы отправились в Аден. Здесь, в аэропорту, террористы застрелили пилота Юргена Шумана. В ночь на 17 октября самолет перелетел в столицу Сомали Могадишо. Следующую ночь террористы не пережили. Спецотряд пограничной охраны ФРГ под командованием подполковника Вегенера штурмом взял самолет и освободил заложников.

18 октября, в двенадцать минут первого, всего через семь минут после того, как в сомалийской столице вступил в действие 9-й спецотряд, Ганс-Юрген Вишневский позвонил федеральному канцлеру и доложил:

— Дело сделано.

У Шмидта на глазах выступили слезы. Два встревоженных министра взяли его под руки, опасаясь, что он вот-вот рухнет. Но это были слезы облегчения, внезапно наступившей психической разрядки. Он поговорил с женой и пришел в себя, вновь стал прежним Шмидтом, который и вида не подает, что у него могут быть слабости. К федеральному канцлеру вернулась уверенность, как к выздоровевшему больному румянец. Гельмут Шмидт укоризненно обратился к министрам:

— Что же вы стоите здесь, господа? Нам надо заседать.

Никто из заложников не пострадал.

Троих террористов из Народного фронта освобождения Палестины убили. Оставшуюся в живых террористку Сухейлу аль-Сайех судили в Сомали. Ее приговорили к 20 годам тюремного заключения, но через год под предлогом плохого состояния здоровья выпустили, и она вернулась в Бейрут.

В 1992 году она решила выйти на покой и получила разрешение поселиться в Норвегии. Но к тому времени власти ФРГ почти закончили ликвидацию сети «Фракции Красной армии» — с помощью найденных через архивы Министерства госбезопасности ГДР экс-террористов. Ее арестовали и выдали ФРГ. В ноябре 1996 года ее приговорили к 12 годам заключения за соучастие в убийстве пилота.

Жен шины-террористки ведут себя отвратительнее мужчин. Она была одной из самых жестоких террористок, разгуливала по самолету с гранатами и кричала на пассажиров, как надзиратель в концлагере. Когда убивали пилота, она стояла рядом, наблюдала за происходящим и ела яблоко.

Приказ канцлера Гельмута Шмидта силой освободить заложников были недвусмысленным сигналом: государство не позволит террористам шантажировать себя. Это поняли и те, кто уже сидел в тюрьме Штаммхайм, и похитители Шляйера.

В день, когда западногерманский спецназ ликвидировал палестинских боевиков, захвативших самолет, в камерах тюрьмы Штаммхайм обнаружены мертвые тела руководителей «Фракции Красной армии» Бааде-ра, Энсслин и Распе.

Приговоренные к пожизненному заключению, они надеялись, что товарищи по совместной борьбе сумеют их освободить. Похищение Шляйера ничего не принесло. Террористы были уверены, что буржуазное государство пойдет на любые уступки после того, как столь видный представитель капитала, как Шляйер, окажется в их руках. Но все получилось по-другому. Государство наотрез отказалось вступать с террористами в переговоры. Когда надежда рухнула, они решили уйти из жизни.

Соратники пытались назвать это убийством и обвиняли власти в жестокой расправе.

Баадер был левша, но следы пороха и кровь обнаружили на его правой руке. И выстрел был произведен в затылок, что крайне редко встречается при самоубийствах. Все это стало поводом для сомнений — не убили ли его? Но эксперты пришли к выводу, что Баадер сделал это специально: в качестве последней мести тюремщикам. Он нажал спусковой крючок не указательным, а большим пальцем.

Гудрун Энсслин повесилась. Она очень исхудала. Повесилась на электропроводе, дважды обмотав его вокруг шеи. Никаких следов насилия эксперты не обнаружили. Предположение, что ее убили, а потом повесили, было отвергнуто — характерный рубец от петли на шее был прижизненным повреждением.

Ее не могли и силой засунуть в петлю, потому что в таких случаях жертву нужно крепко держать и остаются кровоизлияния в тканях. В ее крови не было ни алкоголя, ни каких-либо других видов токсичных или иных препаратов, которые могли свидетельствовать об отравлении или о приведении в бессознательное состояние.

Со временем несколько боевиков, которые предпочли прекратить борьбу, признались, что с самого начала знали: их лидеров никто не убивал, они совершили самоубийство, но следовало утверждать обратное, чтобы иметь повод для продолжения террора.

Но Ганса-Мартина Шляйера спасти не удалось. Полиция собиралась вести игру с похитителями до тех пор, пока не будет обнаружено их укрытие. Но боевикам надоела эта игра, и они убили промышленника. Идейные боевики превратились в тривиальных уголовников. 19 октября труп Шляйера нашли в багажнике машины, брошенной в городе Мюльхаузен в Эльзасе.

В палестинских лагерях тоже узнали, что в Мюнхене пятеро боевиков убиты и трое задержаны. Арабский мир считал погибших героями, павшими за святое дело. Палестинский поэт Махмуд Дервиш, которого весьма почитали в Советском Союзе, написал стихотворение, обещая, что «песни смерти будут продолжаться».

Руководители Организации освобождения Палестины пришли к выводу, что игра стоила свеч. Они заставили весь мир говорить и думать о Палестине.

Али Хассан Саламех во время теракта находился в Восточном Берлине. После окончания операции он улетел в Бейрут, где его встретили как героя. Арафат поздравил его с успехом: