Олег Мозохин - ОГПУ-НКГБ в борьбе со спецслужбами Японии

Глубокая политическая разведка в Манчжурии, Корее и Японии (и контрразведка) велась непосредственно Москвой, для чего использовался дипломатический торговый аппарат. Военная разведка велась разведотделом ОКДВА и Развед-управлением РККА в Москве.

Главное задачей Люшкова на Дальнем Востоке было разгромить весь старый аппарат ИНО (иностранная разведка) ДВК и пресечь все агентурные связи, которые были по оценке Москвы основным каналом работы японской разведки. Все работники ИНО были арестованы и все агентурные связи прерваны. В аппарате ИНО имелось два человека — Стрелков, недавно назначенный, и Панкратов, специалист по радио.

В Хабаровске была поставлена задача пробраться к белогвардейцам. Она была возложена на Малькевича из 3-го Отдела, который должен был подбирать кадры среди бывших белых и казаков.

Первые несмелые шаги по переброске через границу были произведены, некоторые люди намечены к использованию. Люшков с полной ответственностью заявил, что сейчас аппарата ИНО на ДВК нет. Существует еще пограничная разведка в погранотрядах, но она представляла из себя мелочное дело.

В Харбине основным резидентом Москвы являлся неизвестный под псевдонимом «Адам» — вероятно, секретарь консульства.

Люшков предполагал, что в случае если в течение нескольких лет не будет войны, то Сталин будет продолжать по-прежнему чистку всех не пользующихся его доверием элементов в правительственных органах, в армии и в партии. Будет решительно выдвигать молодежь.

В области внутренней политики будут приниматься все меры к расширению промышленных центров, особенно военной промышленности, к накоплению мобилизационных резервов и укреплению Красной армии.

По мнению Люшкова, для Сталина война необходима, как сродство отвлечения внимания народа от внутренних проблем страны. Если ему это удастся, он благодаря этому получит стимул к развитию революционного движения в других странах.

В настоящее время Сталин для удовлетворения нужд населения принимает меры к улучшению работы легкой промышленности. Намечается также улучшение продовольственного снабжения городов и рабочих центров. Однако потребности громадной Красной армии, вероятно, помешают проведению этого. Учитывая опасное положение Донбасса в военное время, принимается все меры к развитию угольной и металлургической промышленности в Кузбассе.

Если начало войны затянется, Сталин для внесения успокоения в стране и укрепления своей позиции, вероятно, смягчит политику чистки.

Каково будет положение в СССР после смерти Сталина — вопрос, по мнению Люшкова, чрезвычайно сложный. Ясно, по крайней мере то, что крах диктатуры и развал партии как коллективного органа приведет к перевороту в управлении государством.

Преемниками Сталина могли быть Молотов и Ворошилова. Оба они чисто русские люди и видные деятели Политбюро, притом отличающиеся политическим честолюбием.

Молотов — государственный деятель, образованный, хладнокровный и сдержанный. Однако у него нет дара предвидения, который необходим для управления государством. Ворошилов не только популярен в народе, но и пользуется поддержкой армии. По мнению Люшкова он является наиболее вероятным приемником. Он придерживается правых взглядов и является противником сталинских методов.

Люшков выдал японцам все, что он знал.

В книге японского журналиста Есиаки Хияма «Японские планы покушения на Сталина» утверждается, что после начала военного конфликта у озера Хасан из числа осевших в Маньчжурии русских белоэмигрантов японцам удалось сформировать отряд террористов, в задачу которых входило убийство Сталина. Для этого они поодиночке должны были перейти турецкую границу и добраться до Сочи, где в то время отдыхал Сталин. Там по сложной системе подземных коммуникаций боевикам предстояло проникнуть в павильон Мацесты как раз в то время, когда Иосиф Виссарионович будет принимать там грязевые ванны, и прикончить его. План будто бы разработал Люшков. Как полагал Хияма, Генрих Самойлович превосходно знал как систему охраны Сталина, так и подземные переходы комплекса Мацесты, поскольку раньше работал в центральном аппарате НКВД [378].

Несмотря на тщательную подготовку, операция провалилась. Все террористы были схвачены при переходе советско-турецкой границы. Москву заранее предупредил о готовящемся покушении агент Борис Бжеманьский по кличке Лео, служивший в Министерстве иностранных дел Маньчжоу-Го.

Он же сорвал и другой план, якобы также разработанный по наводке Люшкова. Накануне 1 мая 1939 г. японские агенты должны были пронести мощную мину в Мавзолей. Ее часовой механизм был установлен на 10 часов утра, когда на трибуне Мавзолея должно было находиться все советское руководство. Но опять террористы были перехвачены и обезврежены еще на границе.

Отмечен также факт попытки Люшкова склонить к измене Родины военного атташе СССР в Токио Федорова, которого он в письме предупреждал о том, что в Москве его ждет гибель. Он полагал, что по возвращению на родину его заставят признаться, что он старый японский шпион. Люшков считал, что избиения и пытки сделают свое дело. Он хотел предупредить Федорова как человека, стоящего на краю гибели, об опасности. Рекомендовал сделать такой же шаг, как и он. Люшков звал Федорова на политическую борьбу во имя спасения революции и народа. Предупреждал, что его семья обречена на гибель.

А в это время в центральном аппарате НКВД при очередной чистке аппарата органов государственной безопасности фабриковали новые дела. Так, 23 октября 1938 г. заместитель наркома внутренних дел Л. П. Берия, рвавшийся к власти, направил И. В. Сталину протокола допроса Д. М. Дмитриева — бывшего начальника Управления НКВД по Свердловской области, где тот утверждал, что в контрреволюционную организацию правых в НКВД СССР сбежавший к японцам Люшков был привлечен Балицким. Таким образом, благодаря этим показаниям, Берия постарался дискредитировать так называемую группу чекистов второго поколения, которую «выращивал» Ежов [379].

Ровно через месяц, 23 ноября 1938 г. Н. И. Ежов направил в Политбюро ЦК ВКП(б) на имя И. В. Сталина письмо с просьбой освободить от работы Наркома Внутренних Дел. В числе прочих причин своего освобождения с поста он указан, что «Вина моя в том, что, сомневаясь в политической честности таких людей, как бывший нач. УНКВД ДВК предатель Люшков и последнее время Наркомвнудел Украинской ССР предатель Успенский, не принял достаточных мер чекистской предупредительности и тем самым дал возможность Люшкову скрыться в Японию и Успенскому пока неизвестно куда, и розыски которого продолжаются.

Все это вместе взятое делает совершенно невозможным мою дальнейшую работу в НКВД» [380].