Николай Эппле - Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах

Задачей этой книги не было дать сколько-нибудь исчерпывающую картину работы с прошлым в мире. Это попросту невозможно: над этой задачей работают целые исследовательские направления; в рамках одной только серии Palgrave Macmillan Memory Studies , наиболее авторитетной в этом направлении, за неполные 10 лет вышло более 70 книг.

Представленная ниже выборка служит нескольким целям.

Во-первых, показать наиболее яркие, «модельные» примеры проработки прошлого, максимально непохожие друг на друга, продемонстрировать весь спектр подходов, понимая, что переосмысление прошлого может быть запущено как «извне» (Германия), так и «изнутри» (Аргентина).

Во-вторых, посмотреть на страны, опыт которых важен параллелями с российской ситуацией: будь то готовность Испании заблокировать разговор о преступлениях прошлого ради движения в будущее или горделивое убеждение Японии в своем «особом пути» и нежелание отказаться от разрушительных амбиций.

В-третьих, проанализировать ситуацию, когда работа с прошлым была поиском путей примирения разделенного общества. Тут важен пример ЮАР, образец работы «комиссии правды и примирения».

В-четвертых, посмотреть на страны Восточной Европы, чья работа с коммунистическим прошлым имеет много параллелей с Россией (опыт Польши).

Наконец, список примеров был бы неполон без азиатских стран, тем более что их опыт работы с прошлым часто несопоставим с европейским (и тут снова важен пример Японии, одновременно и похожий, и очень непохожий на Россию).

Некоторые представленные в этой части примеры могут быть обобщены до моделей, характерных для целых регионов. Аргентина в концентрированном виде представляет латиноамериканский опыт (здесь также очень важны Чили и Бразилия), Польша — восточноевропейский, а Япония — азиатский.

Но даже такой выбор оставляет за пределами рассмотрения ряд важных примеров и направлений. Среди них Франция с проблемами отношения к колониальному прошлому и к сотрудничеству с нацистами в годы режима Виши [154] Связанные с этой темой тексты стали классикой memory studies. Например, «Синдром Виши» Анри Руссо ( Rousso H. Le Syndrome de Vichy de 1944 à nos jours. Paris: La Decouverte, 1987). В нем возникла ставшая хрестоматийной формула «прошлое, которое не проходит» ( passé qui ne passe pas ). . Там возник интересный опыт проработки прошлого, включая совместный французско-германский учебник истории, учитывающий взгляд обеих стран на трудные моменты общей истории [155] В рамках проекта Histoire/Geschichte вышло три учебника на двух языках: «Европа и мир с 1945 года» (2006); «Европа и мир с Венского конгресса до 1945 года» (2008) и «Европа и мир с античности до 1815 года» (2012). . Заслуживает внимания и Италия, где отношение к фашизму исторически гораздо сложнее и нюансированнее, чем отношение к нацистскому прошлому в Германии [156] Italian Fascism History, Memory and Representation / Ed. by R. J. B. Bosworth, P. Dogliani. Palgrave, 1999. . Отдельной темой там становится и переосмысление отношения общества к левому террору 1970‐х годов [157] См., напр.: Betta E. Memorie in conflitto. Autobiografie della lotta armata // Contemporanea. 2009. 4. P. 673–702. . Австрии роль жертвы Второй мировой позволила сгладить разговор о собственной ответственности за преступления нацистов [158] См. об этом: Uhl H. Vom Opfermythos zur Mitverantwortungsthese: NS-Herrschaft, Krieg und Holocaust im «Österreichischen Gedächtnis» // Christian Gerbel et al. (Hg.), Transformationen gesellschaftlicher Erinnerung. Studien zur Gedächtnisgeschichte der Zweiten Republik. Wien: Turia + Kant, 2005. S. 50–85. .

Очень важен для постсоветского пространства и опыт разговора об ответственности за участие в Холокосте в странах Балтии. Тут показателен резонанс, возникший вокруг книги Руты Ванагайте «Свои» [159] Vanagaitė R. Mūsiškiai. Vilnius: Alma littera, 2016. Ванагайте Р., Зурофф Э. Свои. Путешествие с врагом / Пер. с литовского А. Васильковой. М.: Corpus, 2018. в Литве и за ее пределами. Интересен опыт работы Великобритании с трагической памятью о Второй мировой и о Холокосте, одновременно дистанцирующийся от европейского опыта и в то же время основывающийся на общих с ним принципах [160] Britain and the Holocaust. Remembering and Representing War and Genocide / Ed. by C. Sharples, O. Jensen. Palgrave Macmillan, 2013. . Наконец, сложнейший конгломерат тем представляет собой память о трудном прошлом в США. Верхний слой — культура проработки рабовладельческого наследия, по степени разработанности приближающаяся к культуре памяти о Холокосте. В гораздо меньшей степени разработана тема колониального наследия — отношение к индейцам, гавайцам, эскимосам и алеутам; еще одна тема — ответственность за военные агрессии XX–XXI веков, ядерные бомбардировки Японии, войну во Вьетнаме, Ираке и Афганистане [161] Eyerman R. Cultural Trauma. Slavery and the Formation of African American Identity. Cambridge University Press, 2001; Redress for Historical Injustices in the United States On Reparations for Slavery, Jim Crow, and Their Legacies / Ed. by M. Martin, M. Yaquinto. Duke University Press, 2007; Ross M. H. Slavery in the North: Forgetting History and Recovering Memory. University of Pennsylvania Press, 2018; America and the Vietnam War: Re-examining the Culture and History of a Generation / Ed. by A. Wiest, M. Barbier, G. Robins. New York: Routledge, 2009. .

Особую трудность представляют случаи преодоления преступного прошлого, стоящие особняком из‐за масштаба преступлений и региональной специфики. Среди них преодоление последствий геноцида в Камбодже в 1975–1979 годах [162] О примерах гибридного правосудия переходного периода в Камбодже см.: Gidley R. Illiberal Transitional Justice and the Extraordinary Chambers in the Courts of Cambodia. Palgrave Macmillan, 2019. , в Руанде в 1994 году [163] См., напр.: Jessee E. Negotiating Genocide in Rwanda The Politics of History. Palgrave Macmillan, 2017; Ibreck R. A Time of Mourning: The Politics of Commemorating the Tutsi Genocide in Rwanda // Public Memory, Public Media and the Politics of Justice / Ed. by Ph. Lee, P. Thomas. Palgrave Macmillan, 2012. P. 98–120. и войн, сопровождавших распад Югославии в 1991–2001 годах [164] См., напр.: Palmberger M. How Generations Remember Conflicting Histories and Shared Memories in Post-War Bosnia and Herzegovina. Palgrave Macmillan, 2016. .

Крайне интересным для России было бы рассмотрение китайской мемориальной политики и механизмов правосудия переходного периода [165] Исследованию работы с наследием маоизма в Китае и «переходному правосудию без перехода к демократии» посвящен интересный проект ученых Синологического института Фрайбургского университета: The Maoist Legacy: Party Dictatorship, Transitional Justice and the Politics of Truth. Сайт проекта: https://www.maoistlegacy.de/. . Страна пережила коммунистическую диктатуру, голод 1959–1961 годов, в значительной степени спровоцированный социально-политическими факторами (число его жертв оценивается в 15–30 млн человек), и аналог Большого террора в период «культурной революции» 1966–1976 годов (число убитых оценивают в миллионы людей, число пострадавших — до 100 млн), а после, не отказываясь от прежней модели управления, успешно встроилась в мировую экономику. Однако Китай трудно назвать примером перехода от одного политического строя к другому — а потому он по определению оказывается вне рамок рассмотрения этой книги.

Один лишь обзор перечисленных случаев мог бы составить целое исследование. Но их наиболее важные черты по возможности используются в третьей части этой работы.