Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Для Советского государства крестьянство продолжало оставаться главным источником проблем. Завоеватели, конечно, могли пойти навстречу некоторым умеренным требованиям крестьян. Даже в условиях немецкой оккупации проявлялся этот антисоветский потенциал наряду с упорным стремлением населения к местному самоуправлению, которое дало бы дорогу личной инициативе и покончило со всеми формами принуждения и террором, присущим колхозной системе. По правде говоря, реакция крестьян на перемены была различной. Большей частью она не отражала характерные особенности того или иного социального слоя советского сельского населения, но была ответом на изменения в немецкой политике. Притом что во всем остальном положение было одинаковым, враждебность местного населения была выражена сильнее там, где отклонение от норм советской колхозной жизни было наименьшим, то есть на Украине и в граничащих с ней южных областях. Наоборот, в областях Центра и Севера, и особенно на Северном Кавказе, немецкая аграрная реформа, значительно продвинувшаяся вперед, была более успешной с экономической и политической точек зрения.

В то время как вначале политические требования населения игнорировались, именно прагматичный подход, выражавшийся в «максимальной эксплуатации», помог впоследствии под давлением крестьянства перейти к политике уступок. Все старания немцев привлечь на свою сторону крестьян и обеспечить себе их поддержку были запоздалыми. Надежды колхозников на новый порядок вскоре улетучились, а партизанская война и ответные немецкие репрессии привели к тому, что точка невозврата была пройдена. Тем не менее в сравнении с проблемами в других областях в сельском хозяйстве были предприняты попытки добиться перемен и провести настоящую реформу. Как вспоминал один чиновник, занимавшийся аграрным вопросом, именно в сельском хозяйстве оккупационные власти в большей степени шли навстречу требованиям населения, чем в иных аспектах своей политики. И дело было не в гуманизме и великодушии новой власти: первичным был личный интерес. В экономическом отношении аграрная реформа принесла хотя бы небольшую, но пользу; если же ее рассматривать как орудие психологической и пропагандистской войны, то эффект ее свелся к нулю вследствие ее постоянного затягивания и появившегося у крестьян ощущения обмана. В ходе реформы не появилась новая система управления, которая могла бы обеспечить эффективный механизм контроля и принуждения (какой существовал при Советах) или поставить на его место политику стимулирования труда.

При проведении изолированной реформы невозможно было избежать ошибок в методологии. Поведение немцев на оккупированных территориях перечеркнуло положительные результаты декрета об аграрной реформе. Нацистская система явно не могла осознать этого факта. Причины сложившегося тяжелого положения были не только в отсутствии единой политической линии, в некомпетентности и нерешительности. Сам план превращения Востока в гигантскую колонию и соответствующий образ действий немецких чиновников обрекали аграрную реформу на провал и способствовали зашоренности государственных деятелей, принимавших важные политические решения, от которой они так и не смогли избавиться. Своими планами и практическими действиями оккупационные власти настроили против себя широкие слои советского общества, которое, поставь перед ним другие цели и применив другие методы воздействия, могло стать их главным союзником.

В то время как горнодобывающую промышленность и нефтедобычу на Востоке следовало развивать ускоренными темпами, немецкая теория накануне вторжения предусматривала полный отказ от развития всех остальных отраслей советской индустрии. На практике вопрос деиндустриализации редко упоминался после начала войны. Наибольший урон экономическому потенциалу на оккупированных территориях нанесли, как это ни парадоксально, сталинские солдаты, а не гитлеровцы [62] Потому что велись жестокие бои, сначала оборонительные, потом наступательные. . И по мере того, как продолжалась война, возросший дефицит продукции в рейхе диктовал необходимость использования всех имевшихся ресурсов, не обращая внимания на долгосрочные планы.

В связи с хаотическим отступлением Красной армии в июне – июле 1941 г. [63] Отступление Красной армии сопровождалось упорным сопротивлением на многих рубежах и контрударами, в результате чего «блицкриг» забуксовал в самом начале. специальные части НКВД были заняты тотальным разрушением промышленных предприятий и уничтожением запасов, которые не были эвакуированы из прифронтовой зоны. В основном предприятия тяжелой промышленности были перевезены далеко на Восток и там восстановлены. Вместе с ними уезжали инженеры и квалифицированные рабочие. Немцев встречали груды развалин. Непосредственный очевидец событий рассказывал: «Вся централизованная система торговли и распределения разрушена; склады сожжены, эвакуированы или разграблены; административный аппарат распущен или эвакуирован. Фабрики и другие предприятия разрушены полностью или частично вместе с оборудованием. Электростанции взорваны, их оборудование уничтожено или спрятано. Запасные детали были намеренно перемешаны, с тем чтобы их невозможно было сразу использовать. Топливо и горюче-смазочные материалы сожжены и разграблены. Отсутствует электричество. Не действует зачастую водопровод, и нет специалистов для ремонта». Только в исключительных случаях вследствие быстрого продвижения немецких войск заводы и шахты оставались более или менее в рабочем состоянии.

Полностью восстановить промышленность было физически невозможно. В отсутствие ясных директив немецкие чиновники во вновь завоеванных районах были вынуждены импровизировать; они действовали согласно отдельным, часто не связанным между собой инструкциям, касавшимся различных отраслей экономики, а не следовали какому-либо заранее подготовленному плану.

Восстановительные работы начинались с небольшим запозданием и часто по инициативе местных чиновников, занятых в военных и экономических органах. Хаотично открывались мастерские, здесь – для ремонта немецких танков; там – для починки и пошива солдатской обуви; где-то еще – для производства телег, надежного транспортного средства для непроезжих сельских дорог. Полезность для фронта той или иной идеи определялась вопреки нацистской теории. Особенно явно это проявилось после серьезного кризиса во время первой зимней кампании на Восточном фронте. Целый ряд немецких директив содержал требование широкомасштабных реквизиций и увеличения производства текстиля, кожаных изделий, телег, саней и других предметов, необходимых войскам.