Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Весной и летом 1944 г., когда были сделаны первые запоздалые шаги по претворению в жизнь масштабных планов «политической войны» (включая, естественно, привлечение к сотрудничеству генерала А. Власова), проблема знаков различия наконец-то была решена. В результате был достигнут компромисс между «либералами» и партией Бормана и Заукеля. Парадоксально, но идея Розенберга была поддержана, когда ставки Розенберга были низки, как никогда. Новые правила, составленные в конце апреля, были введены 1 мая и дополнены 19 июня 1944 г. Однако отказались от названия «Ост», но не от знаков различия. Рассматриваемые как награда за верное исполнение долга, новые знаки национальной принадлежности (Volkstumabzeichen) сменили старую эмблему, и их необходимо было носить постоянно. Символы, считавшиеся ранее одиозными, теперь стали выражением национальной гордости и традиции. Для украинцев это был трезубец; для белорусов – колос с шестеренкой; для русских – взятый власовцами в качестве символа Андреевский крест. «Унтерменшам» было даровано гражданство!

Пропаганда, обращенная к населению восточных областей, полагалась на их забывчивость. «Знаки различия для жителей Востока отменены. Рабочие из восточных областей теперь носят почетные национальные эмблемы. Это является признанием их вклада в общее дело борьбы с большевизмом». Но время, когда этот аргумент мог работать, прошло. Реакция на случившееся или скорее, отсутствие ее удивило немцев. По словам одного наблюдателя, «остарбайтеры» сделали вывод, что введение новых знаков различия было вынужденной мерой и, несмотря на все красивые заявления, не было рассеяно сомнение, что в свете последнего анализа сохраняется статус советских граждан. Они задавали вопрос, почему других рабочих не принуждают носить «национальные знаки различия» и почему кавказцы и представители тюркских наций, которые также были советскими гражданами, исключены из общего списка».

Однако приоритетными для нацистской верхушки стали иные вопросы. В своем разговоре с Гиммлером в сентябре 1944 г. генерал Власов вновь поднял вопрос о знаках различия, чуть ли не ставя его предварительным условием для начала сотрудничества. Отмена знаков различия для жителей восточных областей стала делом принципа, и затягивание решения актуального вопроса было препятствием для начала кампании призыва в РОА (армию Власова). Большинство из тех, кто поддержал его, были «остарбайтерами». Гиммлер обещал помочь, но не сдержал своего слова. Он продолжал настаивать, что знаки различия не могут быть отменены. В конце 1944 г., когда Бергер еще раз попросил своего шефа отказаться от использования эмблем, в ответ было заявлено, что они были необходимы по соображениям безопасности, поскольку на русских, будь то власовцы или кто-то еще, все так же нельзя положиться.

Условиями военного времени можно объяснить, до некоторой степени, суровое обращение с «остарбайтерами». Все же невозможно понять многие отвратительные аспекты отношения к ним, если только не вспомнить о философской концепции «унтерменша». Чувства презрения и страха были слишком глубоко укоренены в людях, чтобы их можно было преодолеть в программе, которая намечала только краткосрочные цели. Когда многие спонсоры поняли ее самоубийственные последствия, время паллиативных решений прошло. Этот, как и другие вопросы немецкой восточной политики, украсила эпитафия, содержавшая здравый вывод: «Слишком мало понимания и слишком поздно».

Что касается результатов программы, их можно назвать успешными. Миллионы людей погибли и тысячи бежали, но миллионы, хотя и выказывали недовольство и протестовали, трудились на Германию. Но в итоге все их труды оказались напрасными, поскольку Германия потерпела поражение. Обращение, которому они подвергались, породило взрывоопасный горючий материал невиданной силы, угрожавший самим творцам этой программы.

В то время как планы нацистов по завоеванию новых территорий и их хозяйственному использованию, как бы фантастичны они ни были, отличались от более ранних германских имперских планов только масштабностью, то же самое нельзя сказать о культурной политике. Нацисты отвергли традиционную концепцию культуртрегерства , то есть распространения немецкой культуры среди «отсталых» народов, в пользу узкой, идеологически обоснованной и подкрепленной экономическими соображениями цели – превратить «унтерменша» в безграмотный и послушный инструмент. Руководствуясь железной логикой и отбросив всякую сентиментальность, Гитлер, Гиммлер и Борман предельно ясно сформулировали свою цель и добивались ее выполнения. И как и в других областях, были группы деятелей, которые по различным причинам не принимали официальную политику, старались игнорировать или даже саботировать ее.

Программа фанатиков не была воплощена в жизнь. Военные события и обстановка на оккупированных территориях помешали ее выполнению. Однако она осталась в долговременных планах нацистского руководства; при этом абсолютно игнорировалось ее возможное влияние на местное население.

Взгляды нацистов наиболее ярко проявили себя в области здравоохранения и санитарии. Когда германская армия оккупировала большие территории на Востоке, естественно, она предприняла усилия по восстановлению санитарных учреждений и потребовала от горсоветов отремонтировать канализационные коллекторы и общественные бани. Особенно важно было принять меры по предотвращению эпидемий. Самая элементарная необходимость требовала восстановления медицинских учреждений для предоставления необходимых медицинских услуг. Обычно каждый офицер, надменно смотревший на крестьян как на низшие существа, считал себя примером более здорового и чистого образа жизни. Это было явно выраженное чувство «бремени белого человека» [см. Р. Киплинга], проявившееся в новом и более извращенном виде. На каждом этаже немецкой административной машины, будь то военной или гражданской, существовали свои отделы общественного здоровья и ветеринарные службы. В стесненных условиях военного времени эти отделы и службы делали все, что было в их силах. Были приняты подробные директивные распоряжения, касавшиеся мер предупреждения заболеваний, хранения мусора, состояния туалетов и использования питьевой воды. В медицинских учреждениях работали местные врачи. Перед ними были поставлены сложные задачи, и очень часто немецкие и местные специалисты сотрудничали друг с другом в условиях нехватки медперсонала и лекарств. Вряд ли они могли знать о том, что их усилия противоположны целям нацистского руководства, о которых им ничего не говорили.