Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Однако оказавшийся в изоляции Розенберг ощущал необходимость в поддержке в этом состязании на власть и особенно в своей проигрышной борьбе с Кохом. Куда он мог обратиться? Геринг спонсировал Коха и, кроме того, неуклонно терял свое влияние. Министерство иностранных дел только что было вытеснено из Ostpolitik. Борман разделял взгляды Коха. Военные, которых самих загнали в угол, презирали гражданских пустословов; некоторые из них выступали против Розенберга как представителя нацистской догмы; а те, кто был готов вступить с ним в коалицию в декабре 1942 г., были вынуждены замолчать после того, как Гитлер аннулировал их незавершенный брак «по расчету». Единственным возможным союзником оставались СС.

Вряд ли Розенберг смотрел на ситуацию именно в таком свете. По всей вероятности, идея коалиции с СС возникла у него лишь после начальных, почти случайных контактов. Пакт с СС означал компрометацию принципов Розенберга на фундаментальном уровне, однако он, судя по всему, полагал, что поддержка Гиммлера предоставила бы ему необходимую свободу для преследования своей собственной политики, и он, возможно, даже смог бы убедить СС одобрить ее. К тому же поддержка СС нейтрализовала бы враждебность со стороны Бормана и Коха.

Гиммлеру же и его людям терять было нечего. Они прекрасно знали, что СС в этом партнерстве будут занимать доминирующее положение и смогут диктовать свои условия. Гиммлер мог бы разместить своих марионеток в OMi и, быть может, пополнить список своих внушительных владений и подконтрольных ему учреждений. Циник Гиммлер не собирался даже рассматривать возможность серьезного политического взаимодействия с Розенбергом.

Условным посредником между двумя «державами» стал Готтлоб Бергер, присоединившийся к нацистскому движению и СА до прихода Гитлера к власти. После «путча Рема» его лояльность сместилась в сторону СС, где он стал успешным офицером в штабе Гиммлера, преданным инструментом, грубым, бесцеремонным и при необходимости беспринципным. Во время войны Гиммлер доверил ему руководство одной из ключевых ветвей своей империи – Главным управлением СС (SS-HA).

Розенберг встретился с Бергером в конце весны 1942 г. Когда агент Гиммлера поинтересовался причинами «напряженных отношений» с СС, Розенберг достаточно справедливо объяснил их незаконным вмешательством полиции в оккупированные страны и в целом личным поведением и политикой, проводимой по приказу Рейнхарда Гейдриха. Поскольку этот разговор произошел как раз после убийства Гейдриха югославскими патриотами, Бергер мог смело вторить Розенбергу и возложить вину на своего мертвого вождя. Бергер, склонный соглашаться со своими собеседниками (как позже утверждал Розенберг), встал на сторону Розенберга и в этом вопросе.

Розенберг, отягощенный своим конфликтом с Кохом, вскоре сообщил Гиммлеру, что, возможно, им стоит наладить более тесные отношения. В июле 1942 г. после непродолжительного разговора Гиммлер назначил Бергера («с которым вы и ваш штат уже хорошо знакомы») офицером связи с OMi.

Бергер гордился своей ролью миротворца и наслаждался тем, что он оказался в центре внимания. Он с энтузиазмом принялся укреплять отношения со своими новыми «друзьями». 17 июля он сообщил Гиммлеру, что заместитель Розенберга, гаулейтер Мейер, выражал схожие чувства: «Слава богу, мы [СС и OMi] помирились!» На это Гиммлер ответил: «Очень хорошо». Через неделю Розенберг пригласил Бергера на конференцию со своими должностными лицами в отеле «Адлон». Бергер «воспользовался этой возможностью, чтобы подружиться с рейхскомиссарами». Он глубоко вжился в свою любимую роль «любопытной Варвары» и полностью погрузился в новый набор интриг. В то же время из своего кабинета в SS-HA Бергер информировал Гиммлера о неопубликованных наработках и конфликтах в OMi. Гиммлер пожинал плоды сделки.

Но Бергер не сразу стал адептом концепции Розенберга. В конце концов, он руководил SS-HA – тем самым учреждением, которое вело кампанию «унтерменша». Даже работая с OMi, он придерживался официального курса СС. Об этом Розенберг не знал или не хотел знать. Казалось, он был доволен своей операцией по налаживанию межведомственных отношений. Гиммлер, в свою очередь, вскоре потребовал награды за свой вклад в этот «союз»: он хотел, чтобы Бергер стал статс-секретарем в министерстве Розенберга.

За этим требованием крылось нечто большее, чем просто желание дать своему протеже еще одну официальную должность. Бергер заменил бы Георга Лейббрандта, старого друга Розенберга и главу его политического отдела, долгое время являвшегося объектом нападок СС. Сначала Бергер попытался мобилизовать официальных лиц OMi, таких как Мейер и Шикеданц, против Лейббрандта. Когда эти попытки обернулись неудачей, СС решила завести «дело» против Лейббрандта, частично основанное на предполагаемых связях его украинских помощников с советской разведкой, и Бергеру было поручено сотрудничать с гестапо в этом вопросе. Доктор Курт Сесеманн, сотрудник полуофициального Трансокеанского информационного агентства и давний противник Лейббрандта, встал на сторону СС, представив письменное обвинение «правой руки» Розенберга в участии в «изменнической деятельности», которая якобы достигла «опасных» масштабов и «просочилась на самые высокие уровни».

Учитывая, что как раз к тому моменту была раскрыта группа советских агентов «Красная капелла», эти обвинения казались не такими невероятными, какими могли бы показаться ранее или позднее, хотя OMi возмущенно отклонило их как фальсифицированные. Какими бы ни были связи помощников Лейббрандта, обвинения против него самого явно основывались исключительно на интригах и обидах; тем не менее они укрепили позицию Бергера. Чрезмерно амбициозный группенфюрер СС видел, что восходит его звезда, и не мог удержаться от намеков на свое предстоящее «назначение». На самом деле ряд чиновников в министерстве Розенберга были настроены против повышения Бергера. Но даже его враги соглашались с тем, что «этим уже ничего не изменить в будущем развитии министерства; можно было лишь отсрочить вступление Бергера [в должность в OMi], а следовательно, и мощное влияние СС на OMi». Когда Розенберг согласился встретиться с Гиммлером 25 января 1943 г., предполагалось, что Бергер не только заменит Лейббрандта, но также будет повышен до статс-секретаря и получит полный контроль над политическими делами и персоналом министерства.

На собрании 25 января Гиммлер согласился «отдать» своего человека Розенбергу; в свою очередь, как растолковал это Розенберг, Гиммлер обещал поддержку в борьбе с Кохом. Сам Бергер (и на то имеется только его собственное послевоенное свидетельствование) был готов взяться за эту работу лишь при условии, что «Гитлер даст четкое согласие на мое назначение и на реорганизацию министерства»; без такого одобрения Бергер боялся гнева Бормана. И хотя Розенберг и Гиммлер якобы согласились, нет никаких доказательств того, что эта просьба все-таки дошла до Гитлера, потому что что-то пошло не так. Мало того что различные административные должностные лица OMi, такие как Лабе и Рунте, отказывались продолжать работу в случае назначения Бергера, но даже гаулейтер Мейер, заместитель Розенберга, решительно протестовал против этого замысла. Повышение Бергера до статс-секретаря означало бы, что в иерархии OMi он будет стоять выше Мейера. Видимо, именно эта кадровая проблема вынудила Розенберга отказаться от плана – он бездумно цеплялся за своего верного заместителя, при этом сознательно поступаясь собственными принципами.