Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Несмотря на проблемы, вызванные решением Гитлера, Шуленбург продолжал высказывать свои взгляды. Ни сегодняшние эмигранты, ни завтрашнее население Кавказа (он продолжал критиковать Шикеданца) не будут сотрудничать с рейхом, если им не будет обещана какая-то форма государственности, возможно под защитой Германии, но со своим собственным режимом. Оправдать немецкий контроль и удовлетворить чаяния как Турции, так и националистических кавказцев можно было только путем «создания отдельных кавказских государств под немецким протекторатом». Министерство иностранных дел было готово признать, что «ситуация на Кавказе существенно отличается от ситуации в других районах Советского Союза и что, судя по всему, требуется форма управления, которая будет отличаться, например, от той, что установлена на Украине».

Такая формула была наименьшим общим знаменателем «тройного альянса».

Розенберг, по-прежнему намеревавшийся добиться назначения своего друга Шикеданца в Тифлис, без колебаний направил Ламмерсу отчет с жалобой на работу инспекционной комиссии, объезжавшей лагеря, где находились заключенные, предназначенные для формирований, которые будут воевать на стороне рейха. Офицер, писавший отчет, был возмущен «либерализмом» комиссии, в которую вошли граф фон дер Шуленбург, советники Флайдерер и Герварт фон Биттенфельд, а также генерал Кестринг – все бывшие немецкие дипломаты или атташе в России. Согласно им, «на Кавказе должны быть созданы независимые государства… – жаловался офицер. – Германское руководство, осуществляемое через представительства или посольства, должно быть изящным и легким, чтобы государства не замечали никакого влияния Германии. По крайней мере в первое время в некоторые ветви администрации в этих государствах (в Азербайджане, Грузии, Армении и т. д.) можно было назначить немецких советников… Несколько государств были бы объединены в Кавказскую федерацию, исполнительным органом которой был бы Федеральный совет, в котором представитель Германии обладал бы правом вето».

Этот план, хотя он и пророчил Германии широкий политический и экономический контроль, был слишком либеральным для офицера-нациста. Он удивился еще больше, когда обнаружил, что «министерство иностранных дел умело завоевывает поддержку вермахта… потому что военные страдают от ошибок администрации в области OMi (рейхскомиссариаты «Украина» и «Остланд»), а также в Генерал-губернаторстве, Нидерландах и Норвегии». Он подозревал, что военные, как и Кестринг, под «свободой» для советских национальностей подразумевают «очень широкое понятие, а именно суверенитет».

«Однако худшим из того, с чем мне пришлось столкнуться, – добавил он, – стало заявление господина Герварта фон Биттенфельда о том, что некоторые из господ в OMi, в частности Бройтигам и Менде, придерживаются той же точки зрения, что и министерство иностранных дел».

Взгляды этих людей преобладали, отчасти благодаря ключевым позициям, которые занимали их внутренние союзники. Хотя Розенберг официально одержал победу над Риббентропом, на практике его собственные планы так и не были осуществлены. Ключ к реальной политике остался у армии. Она наконец была готова к массированному продвижению на Кавказ, неоднократно откладывавшемуся из-за неудач на фронте. В конце июня 1942 г. войска группы армий «А», возглавляемые моторизованными и танковыми группировками, прорвались у Ростова-на-Дону в Кубань и далее на Северный Кавказ. Менее чем через два месяца они обосновались в долинах Карачая и Черкесии и продвинулись мимо калмыцкой столицы Элисты, почти до Каспийского моря, а также к югу от портового города Новороссийска, на побережье Черного моря.

Из всех районов СССР под немецким владычеством Северному Кавказу приходилось лучше всего. Частично это объяснялось неславянским происхождением, что способствовало применению более «просвещенной» политики и принятию во внимание реакции турок. Не менее важным был и тот факт, что Северный Кавказ был оккупирован лишь в течение ограниченного периода времени и оставался под непосредственным военным контролем при тайном участии дипломатов, офицеров и некоторых из более реалистичных элементов в OMi.

Помимо того что ответственные ведомства в целом были более умеренными, чем приверженцы партии и СС, люди, назначенные на Кавказ – порой намеренно, порой по счастливому стечению обстоятельств, – являлись одними из самых политически проницательных в нацистской Ostpolitik.

Костяком армейского крыла, которое выступало за политику «дружбы» с завоеванными народами, был выдающийся деятель полковник Клаус фон Штауффенберг, который возглавлял штаб армии резерва ОКХ, а 20 июля 1944 г. совершил покушение на жизнь Гитлера. Ему как товарищу шуленбургской группы удалось добиться назначения бывшего атташе Шуленбурга в Москве, рожденного в России генерала Кестринга, на Кавказ в качестве инспектора кавказских коллаборационистских групп, а Герварт (Херварт) стал его адъютантом. Задумка состояла в том, чтобы сделать Кестринга генерал-губернатором Кавказа под военной оккупацией, поставив, таким образом, Розенберга и Шикеданца перед свершившимся фактом. Пока на Ближнем Востоке продолжались операции, ОКХ было уверено в том, что сможет предотвратить любую попытку OMi получить контроль над регионом. Кроме того, доктору Отто Шиллеру, специалисту по советскому сельскому хозяйству, который также служил в посольстве в России, было поручено реформирование сельского хозяйства на Кавказе; доктор Отто Бройтигам, бывший генеральный консул в Батуми, был назначен полномочным представителем министерства Розенберга при группе армий «А». Эта группа значительно отличалась от группы Коха, Лозе и Готтберга, господствовавшей в других регионах на Востоке.

Гитлер пребывал в некоторой нерешительности относительно политики на Кавказе. В противовес стараниям Риббентропа любые обещания или уступки восточным народам или Турции, «которые впоследствии невозможно будет осуществить», он заклеймил как ложные и опасные. Министерству иностранных дел, настаивал он, стоило «воздерживаться от всяческих разговоров о сотрудничестве» с покоренными народами. Раздраженный гражданскими лицами, особенно дипломатами и «экспертами по делам России», и с нетерпением ожидая дальнейших завоеваний на Ближнем Востоке, фюрер сиюминутно был готов признать, что ответственность за Кавказ должна взять на себя армия. В письме Риббентропу Ламмерс воспроизвел взгляды Гитлера: если бы Кавказ впоследствии стал совокупностью марионеточных государств под немецкой опекой, наказал Гитлер, OMi стало бы ответственным за управление им; если же, с другой стороны, кавказские государства, хотя бы формально независимые, будут иметь право на жизнь, то разбираться с ними будет поручено министерству иностранных дел. Ясно было только одно: по военным, экономическим и политическим причинам Кавказ не должен был оставаться частью России.