Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Политика Германии в отношении казаков так и не была окончательно прояснена. В то время как большинство ведомств, в том числе и министерство Розенберга, считали, что «казаки не являются национальностью» и не заслуживают особого к себе отношения, армейские круги не столь ревностно относились к нацистской проверке на расовую чистоту, часто вследствие практических причин: начинала давать о себе знать нехватка солдат. Меньшая часть казаков и немцев, однако, пошла дальше. Они утверждали, что «в соответствии с результатами последних исследований казаки потомки смешения двух рас: нордической и динарской… и тем самым они сохранили сильные кровные связи со своей первоначальной немецкой родиной». Эта «теория», смехотворная и фантастическая, была воспринята теми казаками-националистами, которые выступали за создание «гото-черкесского» государства, «Великой Казакии», простирающейся от центральных областей Украины до реки Самары или даже до Эмбы».

На деле преобладал армейский утилитарный подход. Казачий представитель убедил Кейтеля и Розенберга принять единое воззвание к казакам. Этот манифест, принятый 10 ноября 1943 г., обещал казакам вернуть им родные земли и привилегии, включая минимальную автономию и частное владение землей. До тех пор пока они не вернутся домой, Германия становилась их протектором. Манифест, уникальный для восточной политики Германии, указывал на смену тактики. Исключение казаков из разряда «унтерменшей» было сделано по причине военной необходимости, и прежде всего потребности в солдатах. Готовность немецких властей давать радикальные (с точки зрения наблюдателя 1941 г.) и неортодоксальные обещания представителям любой социальной группы советских граждан свидетельствовала о решительном сдвиге в политике Германии. О переходе от оккупационной политики к политике привлечения на свою сторону тех советских граждан – в воинских частях, трудовых восточных лагерях и лагерях для военнопленных, – что еще оставались под немецким господством.

Постоянное и трудно скрываемое стремление Германии овладеть ресурсами Восточной Европы свидетельствовало о ее намерении эксплуатировать их во благо рейха. Ради достижения этой цели были сформированы перспективные планы колонизации и сиюминутные планы их использования для поддержания германской военной машины. Интересы местного населения не принимались во внимание. Критерием политики на Востоке, который Берлин определил в своих основных экономических директивах и указаниях (Коричневая и Зеленая папки), было «благосостояние германского рейха и его народа».

Традиционный немецкий взгляд на комплементарные роли в экономике индустриальной Германии и аграрной России оставил свой след в первоначальных планах 1941 г. В противоположность предыдущим проектам, основанным на взаимной выгоде, новый подход – развитие только сельского хозяйства на Востоке и отказ от развития промышленности – превратился в чисто колониальный. Как выразился один высокопоставленный чиновник министерства оккупированных восточных территорий Тер-Недден, Восток снабдит Европу сырьем, а в обмен Германия будет посылать туда промышленные товары.

Эти цели зависели не только от отношения нацистов к одной России. Теория «большого пространства» (Grossraum) предполагала ограничение экономических функций «низших» территорий, к которым кроме СССР относились Польша, Югославия, Румыния, и сведения их к более примитивным процессам, в основном к добывающим отраслям экономики: сельскому хозяйству, горнодобывающей промышленности и эксплуатации сырьевых ресурсов. Политическая цель этого подхода была весьма прозрачна, она заключалась в сосредоточении более высокоразвитого производства в Германии, прежде всего тяжелой индустрии и контроля за финансами.

Постоянно отказывая русской нации в «интеграции» в европейское политическое сообщество, Гитлер настаивал на «интеграции» экономики Востока в европейскую, с целью сделать его ресурсы доступными для Запада. Фюрер утверждал: «Совсем еще недавно было трудно представить, как может существовать в Восточной Европе большое государство с почти неограниченными природными ресурсами… в то время как густонаселенная Центральная и Западная Европа испытывает нехватку сырья, которое они должны импортировать. Мы должны отныне полностью открыть территории Восточной Европы, столь богатые сырьем, для густонаселенных областей европейского Запада». В обмен на это, рассуждал Гитлер, Россия станет обширным рынком сбыта для немецких товаров. После войны европейская промышленность «уже не будет больше нуждаться в иностранных рынках», потому что советские жители «настолько бедны, что все промышленные товары, начиная с простейшей стеклянной посуды, найдут там сбыт». Официальные планы предусматривали, что «оккупированные восточные территории всегда будут служить для Запада рынком сбыта продукции, требующей больших трудовых затрат…».

Восточная экономика призвана была обеспечивать постоянный рост благосостояния Германии. «Мой план, – говорил Гитлер своим сторонникам, – заключается в том, что мы должны воспользоваться всеми представившимися нам возможностями». В планах на будущее для советской промышленности не было места. Политика деиндустриализации отвечала интересам рейха и давала преимущества в экономическом плане. Как указывалось в Коричневой папке, эта политика «препятствует нежелательной концентрации местного населения в промышленных центрах; сама же промышленная продукция, результат интенсивного труда рабочих, остается в рейхе и старых индустриальных странах Европы, обеспечивая им достойный уровень жизни».

В то время как экономические цели не были основным побудительным мотивом для вооруженного нападения Гитлера на Советский Союз, для людей, заинтересованных в экономической эксплуатации Востока, настоятельные потребности в зерне, нефти и сырье были альфой и омегой оккупационной политики Германии. Работники экономических отделов, ответственные за использование ресурсов Востока, не были ни дипломатами старой школы, ни кабинетными экономистами, ни, наконец, экстремистами-догматиками. Взвешенно собирая и анализируя факты, военные экономисты за много месяцев до начала войны подсчитали, что советская территория к западу от так называемой линии «А – А» (Архангельск – Астрахань) даст достаточное количество ресурсов, чтобы восполнить возможную нехватку продуктов в военных условиях.