Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Точку зрения крайних «эксплуататоров» резюмировал Геринг, который нес официальную ответственность за использование ресурсов Востока. В его первом распоряжении, касавшемся экономической политики на Востоке, предписывалось «избегать, насколько возможно, остановок в производстве и перерывов в поставках сельскохозяйственных продуктов, нынешняя колхозная система… должна сохраняться». Единственное «изменение», на которое он согласился, было переименование коллективного хозяйства в «общинный двор», только для того, чтобы избавиться от эмоциональной окраски термина «колхоз».

Отношение Геринга к оккупированным восточным территориям, его настрой на максимальную их эксплуатацию и поддержка им существовавшего положения сблизили его, как представителя крайних взглядов в экономике, с Эрихом Кохом, экстремистом в политике. Статс-секретарь (позднее министр сельского хозяйства) Герберт Бакке стремительно занял третье место в триумвирате. Он настаивал на сохранении колхозов исходя не только из их полезности, но и из принципиальных соображений. Рассказывали, что Бакке как-то по случаю заметил, что, если бы Советы не создали колхозов, немцам следовало бы их выдумать.

Колхозную систему поддерживали также СС. В пользу сохранения колхозов, которые позволяли избежать перебоев в поставках продовольствия и облегчить контроль над большими хозяйствами, СС приводили еще один аргумент: колхозы лучше всего отвечали «подлинной природе» русских и препятствовали их самоутверждению (политически нежелательному), которое могло бы состояться, будь восстановлено частное землевладение. Более того, эсэсовцы преследовали свои собственные цели. Они намеревалась обзавестись несколькими фермами, чтобы на их основе приступить к организации своих будущих поселений на Востоке.

В директиве Рикке говорилось о предоставляемых Гиммлеру «широких полномочиях принимать декреты, касавшиеся вопроса крестьянских поселений», особенно когда речь шла о долговременных планах германизации. К большому огорчению Розенберга, СС тем самым упрочивали свое положение на Востоке. В начале 1942 г. экономические организации подписали соглашение с СС, которое предусматривало, чтобы «опорным пунктам СС и полиции в оккупированных русских областях придавались расположенные поблизости сельскохозяйственные предприятия с целью снабжения их скоропортящимися продуктами – молоком, маслом, овощами и фруктами». Тем самым, как надеялось руководство СС, полагалось начало организации на Востоке собственных хозяйств элиты Гиммлера, которые сыграют роль в формировании sui generis (своего рода) новой аристократии. Нисколько не удивительно, что СС не видели никакой необходимости в усложнении организации существующей системы, к чему неизбежно привел бы раздел земли, домашнего скота и сельскохозяйственной техники между отдельными колхозниками.

Несмотря на то что Гитлер, согласно имеющимся свидетельствам, не консультировался специально по данному вопросу, он полностью поддерживал сторонников колхозной системы. В частной беседе, касавшейся положения в сельском хозяйстве Востока и состоявшейся вскоре после начала войны, он высказал мнение о желательности сохранения крупных хозяйств. Не только потому, что они были наиболее эффективны в экономическом плане, но и по причине того, что «настоящая русская интеллигенция, можно утверждать, уже уничтожена, а народ, в большей своей части, привык к скотскому отношению к себе и таким же условиям жизни». Допуская, что коренные жители смогли бы жить лучше, чем прежде, Гитлер был решительно против отмены коллективных хозяйств, воскликнув: «Какой же глупостью с нашей стороны было бы решение приступить к разделу земли!»

На противоположном полюсе были те, кто последовательно выступал против колхозов, считая этот вопрос важнейшим в политике Германии. В эту группу входили многие из тех, кто непосредственно сталкивался с повседневной советской действительностью. Бройтигам, бывший консульский работник и специалист по советскому сельскому хозяйству, типичный представитель этой группы, в меморандуме, написанном незадолго до вторжения, выступал за роспуск колхозов. Однако он встретил возражения со стороны управления четырехлетнего плана. Подобных взглядов придерживались отдельные представители абвера и министерства иностранных дел.

Как и в других вопросах восточной политики, некоторые дипломаты, офицеры разведки и ученые проявляли должный реализм и осмотрительность. В противоположность этому армейские круги, и особенно Верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКВ), не одобрили идею упразднения колхозов. Перед ним стоял вопрос, как обеспечить продовольствием войска на Востоке. Отдавая себе отчет во враждебном отношении крестьян к колхозам, командование вермахта все же заявило: «…Раздел земли и ликвидация колхозов в настоящее время не стоят на повестке дня, хотя подобное решение и готовилось. Немедленные изменения форм управления экономикой, несомненно, будут способствовать еще большему хаосу, и так уже вызванному военными действиями». Несмотря на более умеренную аргументацию этого заявления, в отличие от бескомпромиссной точки зрения «нацистских» теоретиков, и те и другие действовали в одном и том же направлении.

Розенберг, как всегда, занимал центристскую позицию. В его первом высказывании на эту тему, известном «Меморандуме № 1», он говорил о необходимости получения добавочной сельскохозяйственной продукции как о вопросе жизни и смерти рейха и добавлял: «Спонтанные действия со стороны совершенно необразованного сельского населения и возможный спонтанный роспуск колхозов могут привести к неисчислимым материальным потерям».

Месяц спустя Розенберг продолжал ораторствовать. Он настойчиво повторял, что первые немецкие приказы заставят «всех крестьян работать, как и прежде». В конечном счете только рейх после «ознакомления с ситуацией» может решиться начать проведение преобразований. По существу, это был компромисс с его стороны: сначала завоевание, потом принятие окончательного решения – быть реформам или нет. «Ввиду хорошо известных экономических причин, о ликвидации колхозов речь в настоящее время не идет». Однако «после того, как немецкая администрация утвердится на оккупированных территориях, можно будет перейти к политике послаблений».

Таким образом, Германия начала оккупацию территории Советского Союза в обстановке, когда одна группа должностных лиц настаивала на сохранении колхозной системы, в то время как другая отдавала себе полный отчет о политических и экономических ловушках подобного курса, но была совершенно неспособна противодействовать этому.