Дарина Григорова - Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим

Соединение фундаментальных знаний, культурного опыта и исследовательского азарта позволили автору посмотреть на многие исторические факты под новым углом зрения; «вскрыть» ментальные коды; увидеть сегодняшние и завтрашние проблемы евразийского континента сквозь призму длящегося прошлого.

Великий русский поэт, дипломат, ученый Ф.И. Тютчев в 1866 г. написал строки, ставшие своеобразной визитной карточкой нашей страны:

На самом деле все не так однозначно. Россию нельзя понять на западный буржуазный лад. У нее, как сказал другой великий русский — А.С. Пушкин, «своя формула истории», которую нужно не только знать, но проникнуться ее духом, прочувствовать. Именно этим — пониманием, проникновением и прочувствованием — отличается работа Д. Григоровой. И это настоящая победа автора, победа Ученого.

И еще один не маловажный момент. Книга «Империя-Феникс» глубоко оптимистична, поэтому российское издание называется «Русский Феникс», что в условиях геополитической тектоники имеет особый метафизический смысл. Автор вскрывает многие проблемы современности, указывает на многочисленные ошибки давнего и недавнего прошлого, выявляет причинно-следственные связи рванного цикла русской истории, но при всем этом она видит и предвосхищает грядущее возрождение России — ее евразийское будущее. Поживем — увидим, но в любом случае хочется пожелать Д. Григоровой новых свершений и провидческих работ.

Елена Пономарева

доктор политических наук,

профессор МГИМО

Какова постсоветская Россия? Империя или национальное государство, или особый евразийский дуализм: имперско-русский? Следует ли противопоставлять «имперское» и «национальное» на русской почве или они могут сочетаться и дополняться, как и «российское» с «русским»?

Этот вопрос остается спорным на протяжении последней четверти века существования новой России и был одной из причин, побудивших меня исследовать постсоветский период России с точки зрения взаимоотношений власть — национальная идентичность. В России, независимо от исторического периода, именно власть несет ответственность за все, что происходит в государстве, и эта гипертрофия является естественной для обширных российских пространств.

Другим признаком русской власти является сакрализация государства и в некоторой степени ее персонализация с царем, императором, генеральным секретарем или президентом России. Личностный фактор и иррациональное отношение к государству (между двумя крайностями — обожествлением и демонизацией) являются частью российской идентичности и ее способности мобилизироваться в суровых исторических испытаниях.

Погрузившись в евразийскую тему историософского наследия ранних евразийцев в постбольшевистской эмиграции [2] Григорова, Дарина. Евразийството в Русия. София, 2008. , я нашла свое объяснение архетипа «русская национальная идентичность», а именно — «нация-феникс», т. е. русский национально-образовательный процесс всегда будет открытым, незавершенным, приобщающим через русскую культуру, которая является европейской, и сохраняющим этническую суверенность каждого народа в рамках России. «Феникс» — поскольку она способна возрождаться после исторических катаклизмов (1812,1917,1941–1945,1991…), не переходя на колею европейского национализма, поскольку подобно тому, как российская колея советского времени шире европейских (вопрос национальной безопасности), так и на российской территории этнонациональный (завершенный) тип идентичности несовместим с русскими пространствами — он возможен только на ограниченных территориях и приводит к распаду.

Неслучайно Збигнев Бжезинский поддерживает тезис о противопоставлении «имперского» и «национального» в российском контексте — о постсоветской России как бывшей империи, которая должна превратиться в национальное государство. Бжезинский доходит до того, что определяет русскую аристократию имперского периода как балтийскую, немецкую, польскую и грузинскую элиту («вон это элита!»), которая «не становится никогда аутентично русской, несмотря на русскую религиозность [имеет в виду православие] и самоопределение». Отсутствие российской элиты, по его мнению, продолжается и в СССР, при большевиках «иностранцы у власти», было несколько русских, а после Ленина пришел грузин [3] Russia is going to a very difficult process of recovering it’s own national identity. Russia for a long time has an Empire but elite was mostly from the baltic states and the Germany… from Poland, Georgia – that was elite! not authentically Russian even though Russia’s religiously and in terms of identity. Zbigniew Brzezinski on Russia and Ukraine, Center for Strategic and International Studies, CSIS, December 19, 2014. http://csis.org/ multimedia/zbigniew-brzezinski-russia-and-ukraine. .

Если бы Сталин был просто грузином, то бывший президент Грузии Михаил Саакашвили не снес бы его памятника в центре Гори после цветной революции роз, потому что именно сталинская политика является антиленинской и пророссийской (в национальном, а не в этническом смысле), направленная на возрождение русской идеи со второй половины 30-х годов до окончания войны [4] Вдовин, А.И., Зорин В.Ю., Никонов, A.B. Русский народ в национальной политике XX век. М., 1998. С. 211–278. . Интерпретация Бжезинского — это выступление в стиле этноцентрического национализма, которое спекулятивно можно было бы применить ко многим странам с маргинальными националистами, в том числе и в США (можно подумать, что кто-то оспаривает американо-польский дуализм самого Бжезинского), но здесь интересна сама тенденция, которая внушается, а не ее академическая точность.

Постсоветской России, действительно, предстояло решение кризиса национальной идентичности и выход из дебата «спасение империи или строительство национального государства» [5] A policy of ‘empire saving’ versus one of ‘nation-building’: Dunlop, John B. Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire. Princeton University Press, 1995, p. 287; Russia’s future as a liberal democratic country precludes her transformation into a Russian national state: Anatoly M. Khazanov. Ethnic Nationalism in the Russian Federation. Daedalus, Vol. 126, 3 (Summer, 1997), p. 139. начала 90-х после исчезновения «советской» в 1991 г. В действительности, я не уверена в том, что советская «исчезает» — не с точки зрения живой психологии т. н. «совков» [6] «Куда делся «совок», когда исчез СССР? Да никуда не делся. Если не бросаться словами, а подумать, что мы вкладываем в понятие «совок». Одни люди совковостью называют узость любого мировоззрения – тупое мещанское, крестьянское, мракобесное, охот-норядское, любое консервативное, вязкое, возможно, эпилепто-идное мышление. Когда люди засирают лестничную площадку, потому что считают, что их мир кончается внутри квартиры, а снаружи чужой, враждебный мир, куда надо выбрасывать кал и другие помои. Это интересное вообще культурное явление, если культуру понимать как устройство человеческого бытия, бытования…Неуважение к человеческой личности встречается в различных странах и во многих культурах, но у нас оно очень сконцентрировано и отнесено к понятию «совка»: Татьяна Толстая. Куда делся «совок», когда исчез Союз. Лекция в цикле «Гибель империи», Фонд Егора Гайдара, 20 апреля 2012 г. http:// lectures.gaidarfund.ru/articles/1168 , а из-за самой важной характеристики советской нации как нации-победителя после 9 мая 1945 года, до тех пор существовали только советские граждане, а не национальная общность.