Василий Христофоров - Советские спецслужбы открывают Восток

Новый виток активной работы советских спецслужб по «восточным» контрреволюционным организациям пришелся уже на период «большого террора». После частичного разгрома «национального подполья» в 1929–1933 гг. («султангалиевщины» в Татарии, «Милли-Истиклял» в Узбекистане, «Алаш-Орды» в Казахстане и т. д.). по мнению ОГПУ, основанном на признательных показаниях арестованных (Т. Рыскулова и других), в «восточных» регионах была создана новая «пантюркистская националистическая организация». Одним из ее мифических лидеров был Букейханов. арестованный 26 июля 1937 г. в Москве сотрудниками ГУГБ НКВД СССР. Он «как председатель Алаш-Орды боролся против советской власти до 1920 года» и был обвинен в «контрреволюционной, националистической и антисоветской деятельности», а также «контрреволюционных связях с руководителями антисоветского пантюркистского центра» [140] ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 10. 10 об., 12. . На допросе 28 июля 1937 г. Букейханов заявил: «Я не мог и не могу быть сторонником советской власти. Мои убеждения исключают признание ее. Я остаюсь верным свои алаш-ордынским идеям, за которые я боролся с советской властью» [141] Там же. Л. 19. . 27 сентября 1937 г. в Москве на закрытом судебном заседании ВК ВС СССР, длившимся 20 минут, было рассмотрено дело по обвинению Букейханова. в том. что он оставаясь верным алаш-ордынским идеям, боролся с советской властью. Военная коллегия Верховного суда СССР на основании ст. 17–58 п. 8 и ст. 58 п. 11 УК РСФСР приговорила Букейханова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день [142] ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 44, 45, 47. . Подобная участь ожидала и его мнимых союзников [143] 5 февраля 1938 г. по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 58-6 УК РСФСР (шпионаж) УНКВД Воронежской области был арестован С. К. Кадырбаев. Он обвинялся в том, что «являлся участником контрреволюционной националистической организации «Алаш-Орда», участвовал в контрреволюционных сборищах», на которых обсуждались вопросы борьбы с советской властью, и проводил вредительство в системе Свекло-треста. 11 октября 1938 г. особой тройкой УНКВД по Воронежской области С.К. Кадырбаев был приговорен к расстрелу' с конфискацией изъятых при аресте облигаций и лично принадлежащего имущества, а 17 октября 1938 г. — расстрелян. В 1966 г. прокурором Воронежской области по результатам проведенной проверки был внесен протест по делу С.К. Кадырбаева в президиум Воронежского областного суда. Постановлением президиума Воронежского областного суда от 28 апреля 1966 г. постановление особой тройки УНКВД по Воронежской области от 11 октября 1938 г. в отношении С.К. Кадырбаева было отменено, а дело в отношении него прекращено за отсутствием события преступления. Уголовное дело, по которому Кадырбаев С.К. был выслан в Воронеж, прекращено 28 февраля 1958 г. Судебной коллегией Верховного суда Казахской ССР в отношении него и других осужденных тройкой лиц «за отсутствием в их действиях состава преступления» (ГАОПИ ВО. Д. № П-16483. Л. 26–27, 76, 93–96). .

После смерти Сталина началась реабилитация жертв политических репрессий. В 1954–1957 гг. были реабилитированы, осужденные за участие в «контрреволюционных действиях» Ходжанов, Нурмаков, Рыскулов. В 1989 г. был реабилитирован А. Букейханов. В его и ему подобных делах не имелось объективных данных, свидетельствовавших как о наличии в Казахстане и в Москве «террористического центра», так и о контрреволюционной и националистической деятельности алашордынцев после 1920 г., а в соответствии с решением Президиума ВЦИК от 3 июня 1920 г. бывшие члены правительства Алаш-Орды были допущены к работе в советских органах и их преследование за прошлую деятельность не допускалось [144] ЦА ФСБ России. Д. Р-33862. Л. 231, 232. .

Подводя итог, отметим, что материалы Восточного и Информационного отделов ГПУ-ОГПУ демонстрируют напряженное социально-политическое противостояние в различных слоях казахского общества, усугублявшееся остротой национальных проблем. Д. Аманжолова указывает на особую интенсивность т. н. группировочной борьбы в среде нарождавшейся советской бюрократии в ряде советских республик, в том числе и в Казахстане [145] Аманжолова ДА. Как вести руководство, на что ориентироваться //Исторический архив. 2015. № 5. С. 100. . Ситуация с арестами деятелей движения «Алаш» в конце 1920-х — начале 1930-х годов демонстрирует процесс противостояния политических элит в республике: когда не московские, а местные руководители органов госбезопасности настаивали на более жестких репрессивных мерах, в то время как Москва долгое время не решалась «покуситься» на свободу основных лидеров движения.

В изученных материалах содержится большое количество терминов, производных от наименования правительства Алаш-Орда, которые активно использовались в партийных и советских документах и всегда с негативным оттенком, фактически превращаясь в ярлык — средство сведения счетов с политическими оппонентами. Мы видим также, что московские аналитики явно опирались на конструкты, хорошо знакомые им по работе в русскоязычной среде «внутренней» России, что не всегда способствовало выработке объективного видения проблем и процессов.

В сущности, задача специалистов-«восточников» была проста: нужно было выявить и подтвердить собственный прогноз начала 1920-х годов о неизбежном слиянии «ручейков» «восточной контрреволюции» в полноводную «реку». В случае с «Алаш» ко второй половине 1930-х годов они с этой задачей вполне успешно справились, накопив весомые, с их точки зрения, аргументы для применения различного рода идеологических и репрессивных мер.

Современные специалисты подчеркивают дефицит источников, которые могут полить свет на методы работы и выработку оценочных механизмов в отношении казахской интеллигенции со стороны органов ГПУ-OГПУ [147] Движение «Алаш»: сборник документов и материалов / отв. ред. М. Койгелдиев. Апрель 1920–1928. Т. 3. Кн. 1. Алма-Ата, 2007. С. 8. . Как справедливо отмечает Паоло Сартори, источниковедение Центральной Азии 1920-х годов страдает от недостатка агиографии и «местных историй» (local stories), поэтому мы вынуждены обращаться к немногочисленным, но от того имеющим еще большую ценность, свидетельствам русскоязычных официальных источников, вышедших, в том числе, из-под пера работников спецслужб [148] Sartori Р. 'The Tashkent ‘Ulama’ and Soviet State (1920-38): A Preliminary Research Note Based on NKVD Documents’ // Patterns of Transformation in and around Uzbekistan / eds. P. Sartory and T. Trevisani. Reggio Emilia, 2007. P. 162, 165, 166. . Мы не можем полностью доверять информации, содержащейся в материалах органов госбезопасности, как и считать ее объективной, но можем использовать эту документацию как источник для понимания исламского дискурса, формировавшегося государственным репрессивным аппаратом и использовавшегося работниками ОГПУ и НКВД.