Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

А вот если Эдуарду Боякову, идеологу и креативному организатору театрального дела, обладающему большим опытом менеджмента и пиара, удастся, сохранив традиции, прорвать информационную блокаду, в которой МХАТ имени Горького существовал целых 30 лет, расширить круг зрителей, внедрить новые сценические и кассовые технологии, то я первый скажу ему большое русское спасибо. Если он начнёт ломать доронинские традиции, то навсегда погубит свою репутацию. Что же касается привлечения во МХАТ новых авторов, о чём в интервью «Литературной газете» говорил «замполит» нового худрука, прозаик Захар Прилепин, скажу прямо: прекрасное намерение! О жгучей необходимости обогатить репертуар театров современными пьесами и инсценировками я пишу много лет, призывал к этому в эфире и с самых высоких трибун. В конце прошлого года этой проблеме я посвятил часть доклада в Совете Федерации. Недавно созданная Национальная ассоциация драматургов (НАД), которую я возглавил, считает «осовременивание» сцены главной своей задачей. Для этого мы совместно с «Театральным агентом» провели в прошлом году конкурс «Автора – на сцену!». 10 драматургов-лауреатов получили сертификаты (полмиллиона рублей) для постановки своих пьес. Пока же мы ждём первых спектаклей «новой команды». Большая сцена благодатна и безжалостна, а доронинский зритель строг, но объективен и открыт всему талантливому.

– Возможно ли, чтобы писатели были властителями дум, как раньше? Ведь у нас много прекрасных писателей? Только вот читают мало…

– Конечно, возможно, но, как я уже сказал, много усилий и средств потрачено на то, чтобы писатели как раз перестали быть властителями дум, а стали всего лишь ретрансляторами политических штампов. Конечно, любой крупный писатель влияет на современников, но воспитано целое поколение литераторов, страдающих клиническим либерализмом или скрывающих свои патриотические взгляды, как только стоит им объявить себя патриотами, тем более русскими, так их тихо и сурово вытесняют на периферию литературного процесса, независимо от таланта. А читают сейчас мало, потому что ушла мода на чтение. Её не поддерживают, книжные магазины закрывают вопреки указаниям Путина. Вы давно слышали, как наши государственные мужи или популярные персоны рассказывают в эфире о том, что они читают? Я – давно. Интерес к серьёзному чтению надо воспитывать. Это же не комиксы… А у нас в стране можно воспитывать только страх перед налоговой инспекцией.

– Сегодня нет института общественного мнения. Старые формы взаимодействия с публикой, читателями не работают. Новые не созданы. Как быть в этой ситуации? Не будет ли ваш совет пребывать в вакууме? Откуда вы будете узнать о тех или иных процессах негативного характера? Не из газет же?

– Институтов общественного мнения, возможно, и маловато, но само общественное мнение есть и весьма определённое. Я часто встречаюсь с читателями и зрителями, причём не только в Москве. Особенно бурно проходили дискуссии по поводу моей книги «Желание быть русским». И вот что я Вам скажу: люди мыслят весьма самостоятельно, оценивают процессы в стране довольно критично и недоумевают, как при верной риторике и геополитике власть допускает в стране такое несправедливое жизнеустройство, такой социальный перекос, сложившийся ещё в дикие 90‐е. Газетам люди почти не верят, над телевидением, особенно над политическими шоу, смеются. Информацию даже старшее поколение черпает из Интернета и интерпретирует почти всегда не в пользу Кремля. Причём недовольных патриотов стало даже больше, чем недовольных либералов. По сути, власть попала «в клещи». Говорю это с болью, как человек, который трижды был доверенным лицом президента, представляя именно русское патриотическое направление. На мой мрачный взгляд, эти противоречия, ожесточаемые социальной несправедливостью, будут нарастать и рванут к тому моменту, когда наступит законная или (не дай Бог!) «болотная» смена команды у кормила (в обоих смыслах) государственного корабля. Я не исключаю, что государственникам во власти для спасения целостности страны (никто ведь не забыл сепаратизм 90-х) может не хватить как раз поддержки русских патриотов. А их, патриотов, сторонники либерального реванша, живущие в пазах государственного механизма, последовательно оттесняют и маргинализируют в преддверии будущих схваток за шапку Мономаха. Ох, не хотел бы я закончить свои дни гражданином НМДР – Независимой Московской Демократической Республики.

– Над чем сейчас работаете?

– Над печалью…

– Юрий Михайлович, Ирина Хакамада как-то сказала: если на книге написано одно из двух слов, «деньги» или «секс», тираж будет раскуплен моментально. Потому что люди падки в основном на деньги, секс и еду. У вас на обложке новой книги одно такое слово есть.

– Конечно, Хакамаде видней, но мои книги раскупаются и без этих слов на обложке. Взять хотя бы недавний сборник публицистики «Желание быть русским» или книгу эссе «По ту сторону вдохновения». Название же моей новой вещи, конечно, несколько провокационное, отсылающее читателя к тому, что Бахтин называл «животным низом». Но в литературе, во всяком случае, в моей прозе, смысл слова всегда шире его словарного значения. Мой роман о начале 1980-х, о последних годах так называемого застоя. Об этой сложной эпохе нафантазировано слишком много ерунды, выросло поколение тех, кто в то время не жил или едва начинал жить, но именно они нам, людям, которые тогда были в ясном уме и твёрдой памяти, теперь рассказывают, каким был СССР. Слушаешь и не знаешь: смеяться или плакать. Часто звучит глупость, ставшая мантрой: «В СССР секса не было». Я сам присутствовал на том пресловутом телемосте с Америкой. Да, искренняя советская труженица так и сказала: в СССР секса нет, – и добавила: у нас – любовь…» Но продолжение потонуло в смехе, спровоцированном Познером. Вот я и решил рассказать о той жизни, она вовсе не была серой, закомплексованной, люди не боялись думать, говорить, влюбляться, совершать глупости…

– Получается, тогда было больше любви, чем секса, а сейчас наоборот?

– Можно и так сказать. Советские люди, как правило, вступали в половую жизнь более целомудренными, хотя случалось всякое. Но не было порноиндустрии, телевизионных ежедневных демонстраций грязного постельного белья, сексшопов, массовой проституции… При этом население СССР достаточно стабильно увеличивалось. Кроме того, в любовных отношениях было гораздо меньше прагматизма. Это не значит, что в Советском Союзе не было людей, вступавших в брак из корыстных побуждений. Конечно, были! Но таких дельцов презирали, поэт Вознесенский возмущался: