Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

Сейчас у «Литературки» тираж катастрофически упал. Оно и понятно. Газета отказалась от «остроты», решила ни с кем не ссориться. Это ошибка. Газета, приятная во всех отношениях, никому не интересна. А главный редактор, боящийся окрика из Роспечати больше, чем коронавируса, вызывает недоумение, если не презрение. Если ты боишься высоты, зачем полез на гору? Чтобы сделать селфи? Грустно…

– В том же интервью вы говорили о сайте «Литературки», что он развивается, но его мобильность, а главное, креативность и острота оставляют желать лучшего. Как сейчас с ним обстоят дела?

– Когда я пришёл в 2001 году в газету, которой до меня руководили очень продвинутые редактора, светочи либеральной журналистики, я вдруг с удивлением обнаружил, что у неё нет своего сайта. Не завели… И я подумал: «Ну ничего себе – продвинутые!». Сайт создавала уже наша команда. Его посещаемость ещё при мне стала выше тиража бумажной версии. Но тревожит, что с некоторых пор отрицательные оценки читателями опубликованных материалов и несогласие с позицией редакции тщательно вымарываются. А это ведь обратная связь, которая была сильной стороной «ЛГ» даже в советские годы. Если нарочно не смотреться в зеркало, красивей не станешь…

– Поговорим о патриотизме. Что вы вкладываете в это понятие? Почему сейчас многие считают его, как Сэмюэль Джонсон, «последним прибежищем негодяев»? Как мы вообще дошли до жизни такой, что немало людей согласны с этим лозунгом?

– Эта цитата из английского публициста 18 века Джонсона на самом деле пошла в народ благодаря Льву Толстому, который в одной из статей по-своему её истолковал. Ещё замечательный русский мыслитель Вадим Кожинов в начале 1990-х заметил, что Джонсон утверждал как раз обратное: патриотизм – это настолько сильное, чистое и облагораживающее чувство, что оно может способствовать нравственному возрождению даже последнего негодяя. И я с этим согласен, главное, чтобы негодяй понимал, что он мерзавец, и хотел измениться к лучшему. Если же подлость – осознанный принцип жизни, то не поможет никакой патриотизм.

Я считаю: патриотизм, любовь к своей стране, уважение к её святыням – норма для любого человека, а вот анти-патриотизм, отчизнофобия, напротив, – это нравственное заболевание. Излечимое? Отчасти. Патриотизм – это, если хотите, иммунная система народа. Когда иссякает патриотизм, то государство распадается, этнос исчезает, поглощённый более сильными, патриотичными племенами. Любые этнические сообщества рождаются, живут и умирают по своим законам, ещё плохо изученным. Но не случайно взрыв патриотического сознания происходит именно тогда, когда для этноса наступают трудные, критические времена. Давно замечено, что после войны рождается больше девочек, а не мальчиков, хотя на войне гибнут чаще мужчины. Почему? Потому что именно женщины, рожая, восстанавливают истреблённую войной популяцию. Кто или что включает и выключает это саморегулирование этноса? Не ясно… То же самое и с патриотизмом.

Казалось, в результате нигилизма и антипатриотизма как государственной политики 1990-х у нас в нулевые годы страну заполонят молодые манкурты, не помнящие родства. Я был крайне удивлён, когда увидел: среди моих молодых читателей (а я часто встречаюсь с читателями разного возраста) появляется всё больше людей с имманентным чувством патриотизма. У них обострена любовь к Родине, и они даже не могут сами себе её объяснить – почему. Очевидно, включился на ментальном уровне механизм самозащиты этноса.

– Вы член Союза писателей. Что сейчас представляет собой Союз писателей? Вы как-то заметили, что он депрофессионализируется, деградирует, а ведь когда-то это была самая мощная творческая организация страны, некое собрание «инженеров человеческих душ». Есть ли будущее у Союза писателей, каким он должен быть и будет ли?

– Начнём с того, что у нас несколько союзов писателей. Некоторые существуют только на бумаге. Там есть группа ушлых руководителей, несколько человек, которые получают гранты и, пользуясь щедростью нашего президента, решают свои личные материальные вопросы. Повторю: организаций, которые они возглавляют, попросту нет, они существуют лишь на бумаге. Помните у Тынянова был поручик Киже, возникший из-за ошибки писаря? Примерно то же самое…

А есть союзы, которые всё-таки работают. Это Союз писателей России. Долгое время он пребывал в летаргии. Но теперь там новый руководитель – Николай Иванов, который восстанавливает работу Союза, и мы ему в этом помогаем, как умеем. Есть ещё ПЕН-клуб, который раскололся на неистовых и умеренных либералов в нашем русском значении этого слова. Когда-то в молодости я вступил в ПЕН-клуб, но вскоре, обнаружив его антирусскую направленность, вышел оттуда с облегчением.

Шесть лет назад состоялось литературное совещание, которое проводил Путин. Там было принято решение об объединении союзов в ассоциацию и создании фонда поддержки литературы, но потом как-то всё спустили на тормозах. А само слово «писатель» исчезло из реестра профессий РФ. Пескоструйщик там есть, а писателя нет. Литераторы сегодня, к сожалению, остаются творческой категорией, наименее вовлечённой в общественную и культурную жизнь страны, хотя при советской власти именно они были самым передовым и влиятельным отрядом творческой интеллигенции. И это правильно, так как литература – это базовый вид искусства, определяющий все остальные роды, виды и жанры, во всяком случае, в синтетических видах искусства, таких как театр, кино, которые всегда шли за литературой. За чем они сейчас идут, мне сказать не позволяет формат Вашего уважаемого издания.

Мне иногда кажется, наша власть считает литературу разновидностью спорта, настолько ей не понятна специфика этого важнейшего вида духовной деятельности. Но если политики озаботятся формированием государственной идеологии, а это рано или поздно случится, литература, которая по своей природе занимается формулированием смыслов, снова выступит на первый план. А пока государство с помощью многочисленных премий («Большая книга», «Ясная поляна» и т. д.) подкармливает как раз ту часть нашей словесности, которая полагает: если от России останется один только русский язык, то и слава Богу! Даниил Хармс был, конечно, выдающимся абсурдистом, но ведь в сумасшедший дом он попал за то, что в блокадном Ленинграде во весь голос призывал немцев поскорей взять город. Боюсь, мы идём к тому, что писательское сообщество будет состоять в основном из «даниилов хармсов», только лишённых его таланта.

– А как развивается Национальная ассоциация драматургов (НАД), председателем которой вы являетесь?

– Нашей ассоциации два года. Благодаря ей впервые за последние четверть века отечественные драматурги получили своё профессиональное объединение, ведь при советской власти существовали лишь объединения драматургов в отделениях Союза писателей СССР, а потом авторы, пишущие для сцены, оказались беспризорными. Репертуарная политика в стране была пущена на самотёк, Союз театральных деятелей превратился в эдакое «гуляй-поле». В этой ситуации консолидированные драматурги оказались лишними. Им же надо объяснять, почему настоящая современная драматургия не интересует театры, хотя именно её хотят видеть на сцене зрители. И вот появились мы. НАД провела уже два сезона Международного конкурса современной русской драмы «Автора – на сцену!». В его рамках мы не только ищем талантливых авторов, но, выделив десять лучших пьес, даём для постановки под каждую по 500 тысяч. Финансирует проект ООО «Театральный агент. И нашу «золотую десятку» ставят по всей стране. Для Москвы, конечно, полмиллиона рублей – смешные деньги, а для Рыбинска, например, это уже очень приличная сумма. Кроме того, нами проводится масса других мероприятий – круглых столов, презентаций, эскизных постановок. Недавно прошла презентация новой книги пьес одного из лучших современных русских драматургов – Владимира Малягина. Наша ближайшая задача – получить сцену для создания Московского традиционного русского театра.