Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

Должен отметить, по взглядам я был абсолютно советским писателем, нас воспитывали так, что если ты видишь недостатки жизни, то об этом надо обязательно написать, ведь именно с помощью литературы эти недостатки и изживаются. Я и писал в этой повести о проблемах советской армии, о дедовщине, о том, что нездоровый моральный климат в подразделениях не способствует нашей оборонной мощи, я был искренне убеждён, что помогаю армии избавиться от этой тяжёлой болезни. И крайне удивился, что сначала повесть запретили (Военная цензура встала насмерть), а когда в 1987 году после приземления Руста на Красной площади Андрей Дементьев всё-таки смог опубликовать вещь в «Юности», на меня набросились многие могучие структуры, прежде всего – ГлавПУР – Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота СССР, орган, ответственный за партийно-политическую работу в Вооруженных силах. Объявили, будто я оклеветал армию. Именно такое обвинение было брошено мне с трибуны ХХ съезда комсомола. Но время показало, кто был прав в том споре…

Что же касается неуставных отношений в сегодняшней армии, то я уже много лет я вхожу в Общественный совет при Минобороны РФ, даже был какое-то время заместителем председателя, и могу сказать: для преодоления дедовщины, с которой так и не смогла справиться советская власть, нынче сделано очень многое. «Неуставняк» действительно сведён до минимума, причём добились этого благодаря целому комплексу мер. Оправдал себя и переход на одногодичную службу, не стало «салаг» и «стариков» в прежнем понимании. Серьёзнее занимаются личным составом офицеры, дорожащие теперь своими должностями. А сейчас я скажу вещь, на первый взгляд, удивительную. Большую роль в борьбе с «годковщиной» сыграло появление мобильных телефонов. Да-да! Я за всё время армейской службы смог из ГСВГ позвонить домой один раз. Письмо шло около десяти дней. А теперь? Боец, получивший фонарь под глазом от зарвавшегося сержанта, уже через пятнадцать минут звонит домой, и через день-два разъярённая мать, да ещё в сопровождении представительницы комитета солдатских матерей, стоит у КПП и вызывает на суровый разговор командира подразделения. Да и журналисты тут как тут… И приходится отвечать, почему в части младшие командиры распустились до рукоприкладства? Более того, теперь министр обороны Шойгу может увидеть любую воинскую часть в режиме реального времени… Вот он всё и видит. Себе дороже!

Так что, на мой взгляд, победа над дедовщиной одержана, хотя и не полная, полная невозможна. Неуставные отношения в замкнутом коллективе неизбежны. Зайдите в любой банк, и вы сразу заметите, что отношения между клерком, устроившимся на работу недавно, и тем, кто там служит уже лет пять, тоже подчиняются некоему негласному неуставному кодексу, это видно сразу. Но от казарменного ритуала до казарменного беспредела дистанция огромного размера.

– Сейчас армейская служба снова стала престижной после более чем 20-летнего упадка. Благодаря чему, как вы думаете?

– Благодаря путинскому курсу на суверенитет страны. Суверенитета с нищей, плохо вооружённой и расхлябанной армией не бывает. Это главное! Да, служить в армии снова престижно и выгодно. Офицеры стали получать очень приличную зарплату, появился «социальный пакет», в значительной степени решён и жилищный вопрос. Я служил в ГСВГ и хорошо помню, как люди жили в ставших тесными коммуналками домиках, которые построили для Берлинских Олимпийских игр 1936 года, в которых СССР, не желая иметь ничего общего с фашистским режимом, не участвовал. Зато сборная США занимала добрую половину олимпийской деревни. Так вот, условия жизни у офицеров и прапорщиков были неприглядные, здоровенная крыса на кухне была обычным делом. Только старшие командиры могли рассчитывать на более-менее нормальные условия проживания.

Сейчас армия совсем другая. Когда я бываю на заседаниях Совета в Центре управления Министерства обороны, похожем на центр управления космическими полётами, то вижу все изменения в режиме реального времени. На огромном экране нам демонстрируют, как проходят учения, как осваивается новая техника, как разбираются с нарушениями, как возводится главный храм Вооруженных сил и т. д. Наверное, скоро бойцы и офицеры будут напрямую обращаться к министру обороны с вопросами, критикой и предложениями. Жаль, у министра культуры нет такого экрана…

– Я хорошо помню те времена, когда ваши произведения, особенно уже упомянутая повесть «Сто дней до приказа», а также «ЧП районного масштаба», долго не печатавшиеся и, наконец, изданные в начале перестройки, произвели эффект разорвавшейся бомбы. Позднее были «Апофегей», «Парижская любовь Кости Гуманкова», «Козлёнок в молоке», «Небо падших», в 2005-м – «Грибной царь», который вышел каким-то невиданным для того времени тиражом. Сейчас вы придерживаетесь тех же взглядов и ни от чего, что в былые годы написали, не отказались бы? И что сейчас из этого так же актуально, как в те времена?

– Я реалист. Любовь к Родине не мешает мне видеть то, что плохо, неправильно, то, что безнравственно, то, чего не должно быть в нашем Отечестве. Все мои новые романы, тот же «Грибной царь» или «Любовь в эпоху перемен», жёстко и объективно описывают современную российскую действительность, куда жёстче, чем многие авторы, считающиеся почему-то современными диссидентами.

«Козлёнок в молоке» – одна из самых любимых читателями и часто переиздаваемых моих книг. Её переиздали уже более 30 раз! И надо сказать, что в тех странах, где её перевели и выпустили, она тоже имела большой успех – и в Китае, и в Словакии, и в Венгрии. Из чего могу заключить, что в этом романе мне удалось выразить всеобщую проблему нашего времени – торжество мнимостей, симулякров… Эдакая глобализация хлестаковщины. В литературе это стало настоящим бедствием, с помощью лукавых премий читателям навязываются авторы, ещё, по сути, не научившиеся грамотно писать по-русски…

Но я уверен, настоящая литература остаётся, а симулякры рассеиваются, несмотря на все усилия пиарщиков и рекламные вливания. Мой, ещё советский, «Апофегей» регулярно переиздаётся, его, кстати, недавно экранизировали. «Парижская любовь Кости Гуманкова» постоянно допечатывается, хотя, казалось бы, проблема советских граждан за границей исчезла много лет назад вместе с Советским Союзом, но эту вещь всё равно любят. Значит, мне удалось затронуть какие-то общечеловеческие струнки.

Понимаете, актуальность художественной литературы отличается от актуальности, скажем, политологической статьи, которая анализирует нынешнюю ситуацию. Года через два читать её никто не будет, на смену ей придут другие политологические статьи, также быстро устаревающие. Чтобы твоя политологическая работа осталась интересной потомкам, надо быть Данилевским, Леонтьевым, Марксом, Лениным, Кожиновым… А роман, помимо анализа современной социальной ситуации и морального состояния общества, создаёт особый художественный мир, герои которого, если вещь написана талантливо, не устаревают. И мы по-прежнему переживаем, читая, допустим, «Гранатовый браслет» Куприна, хотя после публикации этой повести прошло более ста лет, и очень много изменилось. Кстати, зелёный «гранат», на который несчастный влюблённый чиновник растратил казённые деньги, называется «влтавин».