Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Юрий Михайлович, мы встретились на одном из премьерных показов спектакля по вашей пьесе «Золото партии». Спектакль, надо сказать, достаточно ироничный. Нравится ли вам то, как реагирует публика на те или иные его эпизоды? Иначе говоря, смеются ли в нужных местах?

– Вообще, публика мои пьесы любит, и они идут потом помногу лет, как «Контрольный выстрел» во МХАТе им. Горького, «Одноклассники» в Театре Российской армии или «Хомо Эректус» в Театре сатиры, чего не скажешь о произведениях авторов «новой драмы». Да, я автор ироничный, считаю, что сочетание комического и трагического помогает автору точнее отразить базовые противоречия жизни, и личной, и социально-политической. Конечно, сочиняя пьесу, вкладывая в уста героя репризную фразу, я рассчитываю на отклик зала, и, разумеется, испытываю авторское удовлетворение, когда слышу зрительский смех. Но вот что любопытно. Как я сказал, мои пьесы идут десятилетиями, и меня заинтересовала одна любопытная закономерность. Иногда зрители острее реагируют на, так сказать, «бытовую», «семейно-альковную» иронию, а в другой период их сильнее задевают социально-политические репризы. Сейчас зрители заточены на политику и социальную несправедливость, причём эта «заточенность» становится всё острее. Жаль, наши большие начальники не ходят в театры: им есть о чём задуматься.

– Почему было принято решение изменить название спектакля? На афишах и растяжках так и осталось оригинальное «Золото партии», а на билетах уже «Особняк на Рублёвке»?

– Это обычная для театра практика. В Симферополе, кстати, «Золото партии» идёт под названием «Рублёвка, 38‐бис». Драма «Контрольный выстрел», идущая во МХАТе 17 лет, у меня называется «Смотрины», а «Одноклассники» – в авторской версии именуются чуть иначе: «Одноклассница». Но вот, что я заметил: с годами режиссёры, ставя мои пьесы, всё чаще не покушаются на авторские названия, ведь я даю их не случайно, за этим мучительные размышления и десятки отвергнутых вариантов.

– Один из персонажей спектакля – современный революционер Чегеваров. В конце он произносит вдохновенную речь о строительстве нового общества, в котором не будет зависти, лжи и лицемерия. Верите ли вы в саму возможность такого общества?

– Хорошо, что вы заметили алогичность монолога. Дело в том, что это версия постановщиков. У меня монолог о будущем справедливом обществе произносит студент-революционер начала ХХ века, ещё не знающий, куда пойдёт история. Он появляется в начале и конце, закольцовывая действие. В его устах мысли об идеальном обществе звучат органично. В устах же Вени Чегеварова – несколько нелепо. Согласен.

– Не так давно прошло (можно сказать – незамеченным) празднование столетнего юбилея Октябрьской революции. Как вы сами относитесь к этому историческому событию и верите ли в возможность радикальных политических перемен в будущем?

– Я считаю «незамечание» столетия грандиозной исторической даты серьёзной ошибкой власти. Был шанс «день национального единства» превратить в «дни национального единства», продлив праздники до 7 ноября включительно. И хотя у нас всё время говорят о необходимости сближения «красного» и «белого» патриотизма, такой символический жест в день, священный для «красных» патриотов, сделан не был, причём демонстративно. Почему? Зачем? Думаю, люди, которые у нас сегодня отвечают за идеологию, якобы не существующую и запрещённую Конституцией, не очень-то заинтересованы в сплочении общества и сохранении курса Путина на суверенизацию страны. Нонсенс? Почему же? Есть прецедент: троцкисты, во много определявшие внутреннюю политику в 1920-е годы, да и в начале 1930-го, когда сам Троцкий был уже выслан из СССР. Так бывает в истории…

– Говорят, что в приличном обществе не принято спрашивать о двух вещах: религии и уровне доходов. Сильно рискуя, я хотел бы поинтересоваться – относите ли вы себя к какой-нибудь конфессии, и удаётся ли вам существовать на литературные доходы?

– Неприлично, точнее, не стоит спрашивать у тех, кто скрывает свою настоящую веру и реальные источники доходов. Сатанист и бандит вряд ли станут откровенничать. Мне же скрывать нечего. Я православный христианин, крещён бабушками в младенчестве, тайком от родителей – молодых коммунистов. Приверженность к православным ценностям как-то уживается во мне с уважением к советской эпохе и её наследию. Что же касается доходов, то я на сегодняшний день, не буду скромничать, один из самых переиздаваемых прозаиков и востребованных театрами драматургов. Этого хватает, чтобы жить в достатке и быть независимым. Сочувствую тем литераторам, которым приходится кривить душой и талантом, чтобы выцыганить себе какую-нибудь «большую книгу» или «букера».

– В текущем году завершилось ваше членство в Общественной Палате РФ, но, вместе с этим, вы стали главой Общественного совета при Министерстве культуры страны. Для чего вообще вам лично нужна эта общественная деятельность? Подпитывает ли она вас как литератора?

– Это мировая традиция – известные деятели культуры входят в различные общественные советы и коллегии, чтобы своим опытом и авторитетом влиять на принимаемые решения. Кроме того, работа в таких общественных структурах расширяет кругозор, который у некоторых авторов сжался до размеров ноутбука, а у иных режиссёров до размеров вверенной им сцены. Когда я смотрю спектакли Андрея Могучего, мне хочется плакать от обиды за великий БДТ. Эти люди всерьёз думают, что, придя на приём в Кремль в майке и бейсболке, они совершают открытие в искусстве. Смешно! Я даже эпиграмму сочинил:

Мир гораздо шире, сложнее, драматичнее твоих личных интересов. Общественная деятельность помогает это понять.

– Не так давно сменился ваш статус в «Литературной газете». После долгих лет в должности главного редактора вы, что называется, «сменили вывеску» и стали председателем редакционного совета. Что означают эти перемены для газеты и довольны ли вы тем, как справляется обновлённая редакция?

– Я 16 лет руководил «Литгазетой» в оперативном режиме, дольше меня на этом посту продержался только Александр Чаковский. Поверьте, это очень нервная, хлопотная и неблагодарная работа. Я давно хотел перейти, так сказать, на стратегическое руководство газетой. Это случилось. Одна беда: я ошибся с преемником, которого искренне рекомендовал вместо себя, ошибся и в профессиональном, и в человеческом плане. Максим Замшев вообразил, что «ЛГ» – это трамплин, который вознесёт его в большую литературу. Глубокое заблуждение. Но эта ошибка вполне поправима.