Катерина Андреева - Беларуский Донбасс

Но на Донбассе часто не срабатывали международные соглашения и прочие правила. Черкашин совмещал роли рядового бойца на передовой, капеллана, духовного наставника добровольцев, а по вечерам пел под гитару свои песни. Командир 1-й штурмовой роты Александр Карась (Подолянин) вспоминает: в марте, когда шел сильный артобстрел, Черкашин сказал, что написал новую песню, про Пески, и начал петь прямо на позиции. Вместо медиатора он зажимал в пальцах патрон.

10 августа 2015 года в районе сел Старогнатовка и Белая Каменка развернулся бой между украинскими военными и силами ДНР. Украинская сторона — это бойцы 72-й ОМБр [66] ОМБр — отдельная моторизованная бригада. и прибывшая на подмогу штурмовая группа «Правого сектора». Силы противника были представлены батальоном «Викинг», входящим в состав 1-й Славянской бригады. ВСУ стремились изменить невыгодную для себя конфигурацию линии фронта: ранее боевики заняли стратегическую высоту, с которой могли вести огонь по украинским позициям и селу Старогнатовка и видеть результаты в бинокль. Украинцам же приходилось отвечать почти вслепую — установить точное месторасположение батареи противника было бы возможно с помощью беспилотника или артиллерийского радара, которых тогда не хватало. К тому же помощь боевикам оказывала периодически работавшая на позициях ДШРГ «Русич» — бандформирование российских неонацистов, отличавшееся особой жестокостью [67].

Условия операции были действительно сложными, но в итоге вытеснить боевиков с важной высоты все же удалось. При этом и «Правый сектор», и 72-я ОМБр понесли потери, 7 человек погибло и более десятка получили ранения. Пресс-секретарь сектора «М» (мариупольское направление) зоны АТО Ярослав Чепурной говорил, что враг использовал тяжелое вооружение, ранее запрещенное Минскими соглашениями — «Грады», 122-мм гаубицы, 120-мм минометы.

Именно во время минометного обстрела в полосе Старогнатовка — Белая Каменка был ранен Алесь Черкашин. Осколок от мины прошел чуть ниже бронежилета и попал ему в живот, задев жизненно важные органы. В реанимации запорожского госпиталя врачи оценивали состояние раненого как «стабильно тяжелое». Его взяли под опеку местные волонтеры. В интервью «Радио Свобода» один из них рассказал, что после госпитализации Черкашину по медицинским показаниям сделали операцию — начиналось заражение крови и перитонит: «Уже на второй день, как его привезли, он был в сознании. Мы к нему заходили, разговаривали. Он был на аппарате искусственного дыхания, но глазами показывал “да” или “нет”, держали его за руку. Он показывал большим пальцем, что все хорошо. Так было, пока не начался сепсис, потому что у него было тяжелое ранение брюшной полости».

Перед тем как Черкашин впал в кому, в больницу приехала его любимая девушка — Инна Богуславская из Ивано-Франковска. Они познакомились в марте 2014-го, вместе учились в Таврийском институте и собирались пожениться. Медики позволили им остаться наедине на пять минут. Алесь дышал при помощи аппарата. «Он вел себя как настоящий мужчина. Даже в реанимации, когда уже не мог говорить, он будто старался делать мне комплименты — жестами, взглядом…» — вспоминает она. По словам Инны, Алесь вообще никогда не жаловался на трудности. В коротких звонках с фронта на вопрос «Как дела?» он отвечал: «Все нормально». Уезжая на Донбасс, Черкашин предупредил Инну и херсонских товарищей, но родителям не сказал о войне ни слова. Вся семья в Бресте была уверена: он, как и раньше, живет в Херсоне, учится, работает, пишет песни.

После операции Черкашин впал в кому и уже не вышел из нее. Смерть наступила 28 августа. Из Запорожья тело перевезли в Днепропетровск, на базу «Правого сектора», чтобы побратимы могли попрощаться с Тарасом. Его отпевал православный священник, а после бойцы по очереди вставали на колени возле гроба. В гроб положили красно-черный флаг ДУК «Правый сектор». Беларуские дипломаты на прощание не явились. Семья пожелала, чтобы Алеся похоронили на родине. Для транспортировки тела нужно было оформить специальные документы — требовалась резолюция беларуского посольства. Ее пришлось ждать двое суток. В итоге разрешение все же подписали и катафалк выехал в Брест.

На прощание с погибшим беларусом съехались около 150 человек со всей страны. Среди них были активисты демократического движения, представители партии БХД, многочисленные соратники Черкашина по акциям протеста. Днем 3 сентября гроб привезли к подъезду дома, где вырос Алесь. Тело было накрыто двумя флагами: беларуским национальным и украинским. Люди пели «Мы выйдзем шчыльнымi радамi» [68], кто-то опустился на колени под троекратный возглас «Герои не умирают». Через несколько часов Алеся Черкашина похоронили на кладбище в деревне Каменица Жировецкая под Брестом. Когда гроб опускали в землю, звучала песня «Не сдавайся», написанная Черкашиным на фронте.

Всего через три дня после ранения беларуса, 13 августа, на главном государственном телеканале «Беларусь-1» вышел сюжет, где добровольцев, воюющих за Украину, открыто сравнивали с нацистами, называли наемниками и проводили параллели между бойцами «Правого сектора» и террористами ИГИЛ. Диктор утверждала, что еще месяц назад совместными усилиями КГБ, МВД и Госпогранкомитета якобы был выявлен «канал вербовки наемников в Украину», а вербовку осуществлял некий «украинский националист с позывным “Тарас”». Но ни подробностей дела, ни комментария силовиков в сюжете не было. Пока на экране мелькала нарезка из кадров боев на Донбассе, за кадром звучал текст в духе махровой российской пропаганды. Спецслужбы понимали, что новость о ранении Черкашина будет резонансной и при помощи таких сюжетов хотели избежать героизации добровольческого движения в обществе. Также ставилась цель запугать самих беларуских добровольцев и оказать давление на их семьи.

Несмотря на все усилия пропаганды, многие беларусы считали Алеся Черкашина героем, что сильно раздражало КГБ. Обособленно держались на похоронах люди в штатском — они фиксировали номера машин, на которых приехали оппозиционные активисты. На следующий день КГБ начал беспокоить присутствовавших на траурной церемонии. Например, у работника Ивацевичского лесхоза, члена БХД Валерия Билибухи поинтересовались, почему 3 сентября тот отсутствовал на работе. Но наиболее ярким проявлением цинизма беларуских властей стал звонок из КГБ Светлане Черкашиной утром 4 сентября. Звонивший задал два вопроса: «Кто дал разрешение на похороны Черкашина в Каменице Жировецкой?» и «Почему прощание превратилось в несанкционированное массовое мероприятие?» Тогда же чекисты стали оказывать давление на сотрудников Брестского жилищно-коммунального хозяйства и морга, где хранилось тело. Первых спрашивали, на каком основании выделили участок под захоронение на Каменец-Жировицком кладбище, а вторых обвиняли в незаконной выдаче тела.