Катерина Андреева - Беларуский Донбасс

Методика работы КГБ и ГУБОПиК выглядит следующим образом. К боевику, приехавшему в Беларусь, практически сразу приходят сотрудники КГБ и (или) милиции. Проводится обыск: спецслужбы хотят удостовериться, что «ополченец» не привез с Донбасса оружие или наркотики. Затем боевика расспрашивают о его участии в войне и дают подписать документ о том, что он предупрежден об уголовной ответственности за наемничество [80]. Впрочем, эта бумажка — чистая формальность. Даже если боевик после встречи с силовиками снова отправляется на Донбасс, то по возвращении его все равно не арестовывают и к ответственности не привлекают. И это крайне важный момент: спецслужбы не мешают боевикам опять ехать воевать против Украины. В апреле 2015-го, напомним, Лукашенко называл эти поездки «эскалацией конфликта», которой он допустить не хочет.

Константин Фофанов из батальона «Заря» в июне 2015 года приезжал в родной Борисов в отпуск, а в конце февраля вернулся насовсем. Уже в марте к нему постучались чекисты из Минска. «Ко мне домой приезжали КГБэшники, — рассказывает Константин Фофанов. — Два раза были обыски — с металлодетектором, собакой. Оружие искали. А я ж коллекционер. У меня штык-шпага была 1890 года. А эти забрали в Минск — говорят, на экспертизу. И окопный ножик был, более позднего периода. Учебную противотанковую мину — я ее тут, под Борисовым, нашел, — тоже забрали. Форму забрали, документы — казачий билет и военный билет армии ДНР». Фофанову велели приехать утром в милицию, где КГБэшники допросили боевика. «Спрашивают: чем ты там занимался? Говорю — занимался ремонтом техники. Я с ними говорить открыто не стал. Говорю: “Вы мне не союзники. Вы, может, хуже врагов. Вы даже не солдаты, вы КГБ. Вот под Минском урочище Куропаты — сколько там расстрелянных вашими коллегами лежит”». Впоследствии Фофанову все же пришлось еще раз пообщаться с чекистами. Вскоре после интервью «Радио Свобода» его вызвали в главное столичное управление: КГБэшники были недовольны болтливостью боевика. «Посоветовали не общаться больше с журналистами и вообще, поменьше кому-либо рассказывать про Донбасс», — вспоминает Фофанов.

Допросы в КГБ, по воспоминаниям самих «ополченцев», обычно оказывались процедурой мягкой — относились к ним хорошо. Свое общение с беларускими чекистами боевик Родион Кургузов описывает так: «Я приехал домой (вернулся с Донбасса. — И. И.) где-то в полночь. А на следующий день в обед ко мне приезжают правоохранители — милиционер и майор КГБ. Поздоровались, пожали руку, поговорили со мной. Через неделю вызвали в Пуховичский отдел КГБ, снова поговорили, записали показания. Сказали, что будут вестись следственные действия. Потом провели обыск в доме. Наверное, еще 3–4 раза вызывали. Задавали одни и те же вопросы: в каком подразделении находился, воевал ли вообще, где проходил подготовку и кто обучал. Относились хорошо. Никто не давил. Обычное человеческое отношение. В последний раз, когда вызвали (уже где-то полгода прошло после возвращения), дали подписать бумажку, что меня проверили, в боевых действиях я не участвовал, состава преступления нет». Но и после этого сотрудники КГБ Кургузова не забывали, хотя и не тревожили. «Звонят периодически, спрашивают, где работаю, что и как. Да и все», — вспоминает бывший боевик.

В случае Родиона Кургузова действия беларуских спецслужб еще как-то можно объяснить. По словам боевика, в течение 5 месяцев своего пребывания на Донбассе он ни разу не был в бою и денег за свою службу не получал. То есть формальных оснований для его преследования по статье «Наемничество» не нашлось, а статьи 363-3 в УК еще не существовало. Но действия КГБ по отношению, например, к Сергею Бондарю (который воевал, убивал и получал за это стабильную зарплату) оправдать сложно. Командиру группы разведки не просто позволили вернуться на Донбасс (в статусе бойца ЛНР он, как минимум, трижды приезжал домой — в мае 2015-го, августе и ноябре 2016-го), но еще и выдали новые документы [81].

Меня в августе и КГБ допрашивал, и МВД, — рассказывал Бондарь в ноябре 2016-го. — Я ехал в отпуск и потерял паспорт вместе с удостоверением (удостоверением бойца ЛНР. — И. И.). Потерял в Москве. Ну что делать? Нужно возвращаться в Беларусь восстанавливать паспорт. Я приехал сюда, прихожу в паспортный стол. Паспортистка посмотрела на меня внимательно, попросила подождать пять минут и ушла. Возвращается с человечком, в гражданском. Он говорит — пройдемте, нужно побеседовать.

Это был сотрудник КГБ?

Да. Оказалось, что паспорт мой нашли в Москве и передали в Беларусь. Как мне сказали, удостоверение одно наше МВД сожгло, а второе удостоверение — ГБРовское (удостоверение бойца ГБР «Бэтмен», где служил Бондарь. — И. И.) — «отдали в музей МВД Беларуси». Ну, и допрашивали меня в КГБ.

А что говорили на допросе?

В основном их интересовало — за деньги я воюю или не за деньги. Я говорю — нет, что вы, я за идею…

Сергей Бондарь признавался в интервью в ноябре 2016-го: он не слышал, чтобы кого-то из боевиков действительно сажали в Беларуси. Поэтому ареста на родине не боялся, несмотря на все публичные обещания Александра Лукашенко.

Я спрашивал у гэбэшников: «Как же так, Александр Григорьевич же тоже против “фашизма”?» А они: «Ну так мы же тебя не садим. Мы тебя допросили — и езжай куда хочешь». Сами гэбэшники скорее с симпатией относятся к нам. Мне говорили: «Ну ты же все равно поедешь». — «Ну да, — говорю, — поеду». — «Только, — говорят, — в Украину не нужно ехать (речь идет о неоккупированных территориях Украины. — И. И.) — тебе туда въезд закрыт точно».

Вы думаете, что власти в Беларуси поддерживают «ополченцев»?

Ну да. Даже в милиции видно отношение — по-дружески относятся в целом. А вот тех, что с противоположной стороны, я так понимаю, сразу сажают. Нас не так.

Следует признать, что публичная риторика официального Минска по поводу преследования всех участников конфликта на Донбассе была не совсем бесполезна. Многие боевики в угрозы Лукашенко поверили и посчитали за лучшее на родину пока что не возвращаться. Тем более что стандартную процедуру — беседу и обыск — проводили и с семьями некоторых боевиков, когда те еще не вернулись с Донбасса. Так, правоохранители приходили к родителям Александра Огренича (Горыныча) в Волковыске и родным его сослуживца по «ополчению». Некоторые боевики (например, Анатолий Молчанов) даже выдумывали себе мифические уголовные дела, которые якобы завели на них в Беларуси. Впрочем, отдельных выдумщиков это не останавливало: бывший ГРУшник Игорь Каток в интервью говорил, что в Беларуси на него завели уголовное дело, однако позже он без всяких проблем вернулся в родной Гродно и выкладывал снимки со своим другом Сергеем Бондарем в социальных сетях. «Ну, некоторые начинают сказки рассказывать — вот, гэбэшники меня постоянно пасут, прессуют. Тот же Игорь Каток говорил мне что-то такое, — вспоминал Бондарь. — Я говорю: “Да успокойся. Но вот, допросили меня, и я поехал назад. Ничего же не случилось. Ну, с обысками приходили… но даже не столько там искали, сколько опрашивали”».