Ксения Кнорре Дмитриева - Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт» [litres]

P. S. Потерявшийся умер в лесу: сердце. Мгновенно.

Почти у каждого из нас есть странные и малообъяснимые истории из опыта поисков в ночных лесах, на кладбищах и в заброшенных зданиях. Однако обычно мы далеки от того, чтобы демонизировать ночной лес, и знаем, что кружит по лесу не леший, что кричит не кикимора и так далее. Более того, мы даже не верим в приметы из школьных учебников по окружающему миру и ОБЖ, потому что не раз их проверяли: увы, но мох далеко не всегда растет на севере, а довольно часто опоясывает все дерево или вообще нагло вырастает на южной стороне, муравейники тоже располагаются как им хочется, и ветки деревьев, учебников не читавших, кучно растут не в соответствии со сторонами света, а там, где есть для этого место.

В июне начиная часов с трех работать в подмосковном лесу на отклик почти бесполезно: надрываются лягушки, орут соловьи, сороки, сойки и вся данная богом лесу пернатая живность. Сначала надо их перекричать, а потом попытаться услышать что-то в ответ, обычно это малорезультативно.

…Пока собрала в машину пеших по югу и юго-западу Москвы, пока доехали за 80 км, в общем, приехали на место довольно поздно, после полуночи, и «лисы» (группы поиска) уже вовсю чесали лес. Наша «лиса» получила было задание прочесывать поселок, но в рации захрипело, зашипело, и одна из групп – с другой стороны земного шара, судя по качеству – передала: был отклик. И исчезла из эфира. Чтобы получить более полную информацию и установить координаты точки, координатору и инфоргу пришлось им звонить (радиосвязь умерла окончательно) и писать сообщения (телефонная тоже была так себе).

Наконец точка, где группа на свой крик «Ди-и-и-и-и-ма-а-а-а!!!» услышала ответ, установлена на карте. Координатор сегодня Дулин, он отправляет туда эмчеэсовцев и еще одну «лису» на подмогу. Когда он собирает группу из наших и дает задание, я стою рядом и ловлю его взгляд; поймав, делаю глаза, как у кота из «Шрека» (у нас это семейный талант).

– …и Кнорре, – заканчивает формировать группу Дулин.

Я хватаю отрядный фонарь и вприпрыжку бегу за своей «лисой», которая выезжает на место отклика.

История такая. Пропал молодой парень, страдающий ментальными отклонениями, – у него развитие на уровне восьмилетнего ребенка плюс припадки по типу эпилептических. Одна из «лис», прочесывая лес, услышала отклик на свой зов: необходимо установить точку, откуда кричали (совсем не простая задача), и прочесать это место.

При виде нашей машины, бодро рассекающей по полям, на свет божий выходит «лиса», передавшая информацию об отклике. Это двое ребят и девушка. Они говорят, что крик был «странный» и «ужасный», переходящий в хрип, на грани истерики, причем дважды, и изображают его в облегченной версии для нас. Неприятно, да.

– Это было, знаете, страшно, – говорит один из них, здоровенный шкаф под метр девяносто. – Настолько, что прямо не хотелось идти в этом направлении.

Я с беспокойством смотрю в лес. Я не люблю страшных криков. Некстати вспоминается фильм «Джен Эйр» из моего детства, где меня корежило даже от обычного смеха героини с «ментальными нарушениями».

Мы готовимся к выходу в лес (очки от веток, сигнальные жилеты, фонари на изготовку и т. д.) и начинаем двигаться в соответствии с командами старшего. Нас трое, идем мы близко друг от друга, к тому же с нами чудесный пес одного из наших поисковиков. Он бодро ловит луч от фонарей, вообще не проявляет ни малейшего беспокойства и успокаивает (меня, по крайней мере) своим присутствием. Рабочая версия такая: у парня был припадок, после чего он отключился, что с ним всегда происходит после приступа, так что мы «работаем на лежачего», то есть ориентируемся в поиске на то, что он лежит.

Разговор о пережитом ребятами страхе мгновенно вызывает в моей памяти самое страшное впечатление с поисков. Вспоминать о нем до сих пор неприятно, но оно приходит само.

Это был один из моих первых лесных поисков. Искали бабушку по Киевскому шоссе. С самого начала родственники проявляли высокую активность: собрали своих чуть ли не 20 человек и, забегая вперед, поддерживали угасающий поиск больше недели, трясли поисковиков, кормили нас и укладывали спать в доме, благодаря чему, по моим впечатлением, был чрезвычайно высокий отклик, приезжала куча народу – увы, опять же забегая вперед, безрезультатно: прошел уже почти год – не нашли ни бабушку, ни ее собачку.

Итак, тогда мы вышли в лес искать бабушку группой из четырех человек, растянулись цепью и начали прочес. Я даже толком не прочитала ориентировку – бабушка и бабушка, какую увидим в лесу в два часа ночи, ту и «соберем». Ходили где-то час, то есть были еще достаточно бодры. И вот идем мы, идем, и мой сосед, крайний справа, кричит «стоп» – значит, он что-то увидел, – цепь останавливается, и он идет к поваленному дереву. Из любопытства я перевожу туда фонарь и высвечиваю бревно метрах в десяти от меня. У бревна спиной ко мне на боку лежит скрюченная женская фигура в темно-синем блестящем пальто. Я изо всех сил ору «Стоп!!!», не понимая, почему мой напарник пошел чуть правее, дергаю фонарем, снова возвращаю луч света в то же место и вижу, что возле дерева никого нет. Мало того – там нет ничего, что могло быть напоминать лежащую человеческую фигуру в темном. Я перестаю дышать.

Это была галлюцинация. Обыкновенная галлюцинация, вызванная, вероятно, каким-то визуальным эффектом из-за перехода взгляда с темного на белый ствол поваленной березы и ожиданием увидеть лежащую фигуру. Но что интересно, как я через минуту узнала из ориентировки, наша потеряшка была как раз в синем пальто! При желании это тоже легко объяснить – возможно, я все-таки что-то прочитала про бабушку до того, но как же мне было неприятно, боже мой! Всю дорогу я ежилась, вспоминая лежащую женщину, которая до сих пор так отчетливо стоит у меня перед глазами, что я вижу каждую складку на ее пальто. Неприятно было оттого, что для меня это был первый случай галлюцинации – без температуры, жара, таблеток и чего-либо еще. Впервые я узнала, как неожиданно может среагировать собственный мозг. До сих пор не могу прийти в себя.

…В поисках парня с эпилепсией мы ходим по болоту, в траве по грудь, проваливаемся, продираемся сквозь кусты и завалы, забираемся на валы, с чувством полного права пропитываемся росой и измазываемся в грязи – в общем, все как обычно. Часа через полтора я начинаю в уме горестно перечислять то, что надо было взять и что не взяла: сухая одежда, сухая обувь, бумажные платки и… да, бутерброды с плавленым сыром… Еще примерно через час у меня остается ровно одна задача: только бы идти, не пропустить и не свалиться. Становится необыкновенно красиво: над Подмосковьем встает солнце. В три уже светло, розовеет восток, темнеют облака. Это завораживающе прекрасно, и я смотрю на то, как поднимается пар с озера, светлеют тени у воды, голубеет небо и темнеет неподвижный ковыль, останавливаюсь и выключаю фонарь.