Ксения Кнорре Дмитриева - Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт» [litres]

К комментариям о том, что лучше бы искали, чем чаи гоняли, мы относимся спокойно, потому что понимаем, что их пишут люди, не имеющие прямого отношения к поисковой деятельности. Для непрофессионалов ситуация экстренного реагирования выглядит так, что спасатели должны непременно бегать и круглые сутки заниматься только спасением. Отсюда все претензии к тем же пожарным, что они на пожаре «ходят вразвалочку» или вообще «стоят без дела». На самом деле бегущий спасатель на том же пожаре – это признак того, что что-то пошло не так. Кроме того, им надо спать и есть, и если для окружающих пожар – это экстремальная ситуация, то для пожарного – ежедневная работа. Если он перестанет есть и спать, быстро станет бесполезным как боевая единица.

То же самое и на поисках. Поисковикам надо есть, пить и спать, чтобы иметь возможность искать дальше.

Не так давно «Лиза Алерт» искала убежавшего из дома престарелых дедушку. Я успела только доехать до штаба где-то в Бутово, получить задачу и сделать с напарником круг по заснеженному району поиска, как по рации пришло прекрасное «Найден, жив»: ребята быстро нашли дедушку, посадили в скорую, и мы все разъехались по домам.

В два часа ночи, когда я догрызала на кухне холодную куриную ногу, снова позвонил координатор Дулин, который вел этот поиск, и мрачно спросил:

– Спишь?

Оказалось, скорая зачем-то увезла дедушку в Первую Градскую, там его держать отказываются – он здоров, нет оснований, – и надо везти его обратно в дом престарелых, но, поскольку он немного не в себе, нужен еще один человек для сопровождения, чтобы водитель не остался с ним в машине наедине. Я взяла еще одну куриную ногу для Дулина и снова выкатилась на улицу.

В три часа ночи мы забрали дедушку из больницы (девушки-медики разного возраста с восторгом смотрели на Дулина в разгрузке с нашивками, увешанного всякими рациями; подозреваю, что если бы не мое скромное присутствие, они его оттуда просто так не выпустили бы) и повезли «домой».

Вся эта история была для дедушки развлечением, явно нечастым в его кефирных буднях, и он сидел в штабной поисковой машине, мчащейся по ночному Ленинскому, возбужденно вертел головой, как воробей, и широко открытыми глазами смотрел по сторонам.

Дулин врубил музыку – ретродиск, всякая там «Земля в иллюминаторе», «Я буду долго гнать велосипед», «Миллион алых роз» и прочее; дедушка ахнул, вцепился мне в руку и начал говорить, перекрикивая диск. Слушать его было сложно: обрывки фраз, фрагменты тем.

– Под эту песню… И я иду и ем мороженое. Земля в этом, как его, да? Круглый? Отец с войны пришел… У деда шестнадцать детей… А потом я ходил на работу, красное здание, – и так далее.

Я кивала, стараясь понять, а он несколько раз повторил: иду и ем мороженое, земля в круглом, и до меня наконец дошло: он вспоминает, как играет «Земля в иллюминаторе», а он идет, ест мороженое и ему хорошо.

– Эта музыка… вы такое мне сделали… вот здесь, в груди, – и прижимает руки к сердцу. А у самого слезы на глазах.

Тут наконец я его полностью поняла.

– Ну и слава богу, – говорю.

Смотрю на него и чувствую: у меня самой тоже что-то такое «вот здесь, в груди». И еще понимаю, что запомню этот момент на всю жизнь, а почему – не знаю.

Пожилые люди с возрастными ментальными нарушениями – это те, кого «Лиза Алерт» ищет чаще других, причем они пропадают как в лесу, так и в городе.

Часто с возрастом человек теряет память и способность ориентироваться, и чем дольше он находится вне дома, тем больше забывает из-за стресса, отсутствия лекарств, физических и эмоциональных страданий.

Проблема в том, что эти люди, блуждая по городу, далеко не всегда заставляют предположить, что им нужна помощь. Конечно, если бабушка зимой идет по улице в тапочках, очевидно, что с ней что-то не так, но часто они нормально одеты и вроде бы вполне адекватно отвечают на вопросы, и только продолжительный разговор обнаруживает нестыковки и несоответствия. Более того, человек с деменцией может очень хорошо знать, куда ему надо, и даже правильно туда ехать, только… он там уже 30 лет не живет, например.

Поиск таких людей, как и всех остальных, происходит по определенному алгоритму. Наши инфорги распространяют информацию о пропавшем, обзванивают больницы, где эти люди могут с большой долей вероятности оказаться, проверяют свидетельства, организуют выезды на место пропажи и так далее.

Отдельной задачей стоит проверка мест, где эти люди жили и работали какое-то время назад, часто задолго до момента пропажи.

Почему я здесь? Что меня занесло на эти галеры? Адреналин, драйв – это все понятно, а что еще?

Да очень просто.

Во-первых, это реализация вполне понятного для человека, который всю жизнь работает головой, желания сделать что-то своими руками, а не создать очередной бесплотный массив из букв.

Во-вторых – и это еще проще, – хочется чего-то однозначно правильного. Вот вывести из леса потерявшуюся бабушку – правильно, так же как и перевести ее через дорогу.

Правда, Дулин мне и тут испортил настроение – не любит он однозначности, понимаете ли…

Ехали с ним после доставки дедушки, сбежавшего из дома престарелых, обратно и говорили обо всем этом. Я, естественно, в режиме экзальтированного восторга (Ах, какие вы молодцы! Ах, какое важное дело делаете!), а он молчал-молчал, а потом говорит:

– Да непонятно, молодцы ли…

– Как же так! – возмущаюсь я. – Люди бы замерзали-умирали!

– Ну да, ну да, – покивал он, а потом и говорит: – В том-то и дело, что не всегда это однозначно хорошо. Вот смотри. Дедушка наш несчастный, которого мы сейчас вернули на место, что сделал?

– Убежал из дома престарелых, – послушно отвечаю я, не понимая, куда он клонит.

– А как убежал?

– Перелез через забор, – вспоминаю я инструктаж.

– Вот! – поднял палец он. – Как ты думаешь, он от хорошей жизни в этом доме престарелых полез через забор?

Я молчу, потом бурно возмущаюсь:

– Ну здрасьте! Дедушка-то наш с деменцией, вот и убежал!

– Ладно, – машет он рукой, – бог с ним, с дедушкой. А бегунки, подростки, которых мы возвращаем домой?

Я уже поняла, о чем он, и снова собираюсь с мыслями. Да, очевидно, что дети бегут из дома тоже не потому, что им там было очень хорошо, и я отвечаю уже с меньшим энтузиазмом:

– Ну мы же с вами понимаем, что город – агрессивная для ребенка среда… Его там оставлять нельзя… И потом, – снова воодушевляюсь я, – бабушки в лесу хоть однозначные?