Тайный адвокат - Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

Магистраты, в отличие от присяжных, должны объяснять свои решения. И эти объяснения являются наглядным примером того, как хитрят магистраты, пытаясь обойти эти однозначные, незыблемые принципы британского правосудия. Стандартной формулировкой, которую можно услышать от председателя магистратов, выносящего обвинительный приговор, и которая, судя по частоте ее использования, внушается им под дулом пистолета во время обучения, является: «Показаниям обвиняемого мы предпочли показания свидетелей обвинения». Как по мне, «предпочли» немного недотягивает по смыслу до «мы уверены в». Но расплывчатость подобной фразы хотя бы маскирует ту бессмысленную чушь, что может за ней скрываться. В отличие от следующей откровенной тавтологии: «Мы предпочли показания потерпевшего, потому что он потерпевший».

Моя любимая формулировка, услышанная в сельской глуши Уэльса: «Что ж, мы обо всем поразмыслили и считаем, что вы, скорее всего, это сделали. Вы же это сделали, не так ли? Ну же. Нет? Что ж, а мы думаем, что сделали».

Или следующий вариант отклонения от установленной нормы, который прозвучал на суде с участием одного моего приятеля:

– Мы не были уверены, кому верить – потерпевшему или подсудимому. Мы признаем подсудимого виновным.

Ну и моя любимая формулировка, которую я услышал в сельской глуши Уэльса и которую буду вечно хранить в памяти: «Что ж, мы обо всем поразмыслили и считаем, что вы, скорее всего, это сделали. Вы же это сделали, не так ли? Ну же. Нет? Что ж, а мы думаем, что сделали».

Низкое качество правосудия, осуществляемого магистратскими судами, нельзя, однако, списывать исключительно на людей, сидящих на судейской скамье. Они лишь троица из многочисленных актеров, выступающих на сцене без режиссера, сценария, поставленного света и звука, пляшущих вслепую под все более пронзительные указания о том, что они должны рассматривать больше дел, причем как можно быстрее и с использованием меньшего количества ресурсов. В период между 2010 и 2016 годами не столь, видимо, важное с точки зрения государства министерство юстиции вынудило сократить свой бюджет более чем на треть – по объему сокращения финансирования оно уступило лишь министерству труда и пенсионного обеспечения (24). В связи с безжалостным сокращением штатов и закрытием магистратских судов – их количество было в итоге уменьшено с 330 до приблизительно 150 (25) – единственным возможным решением стало еще большее нагромождение дел и уменьшение расходов на каждое из них. Чиновники впихивают дела в список подлежащих рассмотрению в магистратском суде в тот или иной день, явно пренебрегая неизменностью пространственно-временного континуума и делая это с, мягко говоря, слепым оптимизмом по отношению к скорости рассмотрения дел магистратами. Так как каждое решение должно быть принято коллективно тремя магистратами, даже самые простые и однозначные из них, с которыми бы судья разобрался в мгновение ока – такие как расчет размера штрафа с помощью директив для определения меры наказания – требуют одних и тех же затянутых манипуляций: магистры вежливо слушают рекомендации своего юридического консультанта, встают, удаляются неспешным шагом в свою совещательную комнату, выпивают там чашечку чая, вызывают своего юридического консультанта, чтобы тот напомнил им то, что они уже слышали, обсуждают свое решение, снова вызывают юридического консультанта, чтобы тот напомнил им, как заполнять соответствующую форму, после чего таким же неспешным шагом возвращаются в зал суда – на все про все у них может уйти любое время, от десяти минут до двух часов, – чтобы объявить о своем вердикте. Согласно отчету 2011 года, районный судья справляется с делами в среднем на 43 % быстрее магистратов, однако на практике кажется, что это различие куда больше (26).

Таким образом, совершенно обычной является ситуация, когда число назначенных на рассмотрение дел в два, а то и в три раза превышает количество, с которым можно было бы физически разобраться, что приводит к одному из трех возможных результатов. Часть дел разрешается «естественным» путем либо благодаря запоздалому признанию подсудимым своей вины, либо потому, что обвинение рассыпается из-за нехватки доказательств или свидетелей. Оставшиеся многочисленные дела рассматриваются с головокружительной скоростью, причем зачастую игнорируя степень готовности сторон. Те же, до которых попросту не доходит очередь, прежде чем охранники отправятся домой на боковую (мне доводилось торчать в магистратских судах до девяти вечера в ожидании вердикта), переносятся – свидетелей распускают с указанием вернуться в суд по прошествии нескольких месяцев, когда начнется очередной розыгрыш лотереи. Если дело удается рассмотреть лишь частично – в случае, когда судебное разбирательство не получается закончить в этот же день, – то объявляется перерыв, причем не до следующего дня, как это бывает с делами в Королевском суде присяжных, а до следующего удобного для магистратов и суда времени. Вместо того чтобы настоять на выполнении магистратами своих личных и профессиональных обязательств, как это происходит с присяжными, судьями и адвокатами, суд начинает длительный процесс определения подходящего дня для возобновления слушаний. Суд может быть продолжен спустя недели, а то и месяцы – здравый смысл подсказывает нам, что к этому времени от выслушанных показаний и предъявленных доказательств может мало что остаться в памяти.

Совершенно обычная ситуация, когда число назначенных дел в 2–3 раза превышает количество, с которым можно было бы физически разобраться.

Перегруженность магистратских судов вносит свой вклад в то, как плохо рассматриваются многие дела, что наглядно подтверждается моим проведенным вместе с Кайлом днем и пугающим «списком обвинителя». Это основное блюдо из рациона младшего барристера включает в себя получение инструктажа от Королевской уголовной прокуратуры, поручающей выступать в качестве их агента по делам, предназначенным для магистратского суда (чем обычно занимается их штатный персонал), когда им не хватает людей, либо когда они видят надвигающийся в деле айсберг и не хотят, чтобы кто-то из их рядов стоял на носу корабля, когда тот будет погружаться в пучину волн. По никогда так и не понятым мной причинам – я могу объяснить это лишь нехваткой ресурсов – папки с делами доставляются агентам вечером накануне, а то и наутро знаменательного дня. Будь то в бумажном (как это было в начале моей карьеры) или в электронном (как это происходит сейчас) виде, эти документы гарантированно оказываются неполными, совершенно беспорядочными и не отражают актуальную, жизненно важную информацию, такую как отправленное месяцем ранее солиситором защиты письмо, информирующее прокуратуру, что подсудимый решил признать вину, либо же указание о том, что, ввиду пересмотра дела в последнюю минуту юристом прокуратуры, было принято решение его приостановить. Если бы речь шла о парочке плохо подготовленных дел, то можно было бы надеяться как-то выкрутиться, однако когда тебе всучивают целых семь этих маленьких засранцев, то это означает, что тебя ждет семь неполных, невразумительных и совершенно разрозненных наборов показаний и доказательств (вплоть до двухсот страниц по каждому делу), которые нужно привести в порядок, понять и каким-то образом подготовить к суду.